— Она бы никогда не узнала меня, если бы не убийство Кейт.

— Это правда.

— И вы никогда не поверите, что я не имею к этому отношения. Никто из вас не поверит! Но это несправедливо. Просто ужасное чертово совпадение, точно такое же, как натолкнуться на Мэгги этим утром. Думаете, я показался бы ей, если бы знал, что она там?

— Почему же нет?

Машина набрала скорость, миновав дорожный знак ограничения скорости до тридцати миль.

Угрюмым взглядом Хардинг уставился на профиль Ингрема.

— Вы можете представить себе, что значит жить, когда твои передвижения контролирует полиция? У вас моя машина, моя прогулочная яхта… Предполагается, что я должен находиться по адресу, который вы выбрали для меня. Это похоже на тюрьму без стен. Со мной обращаются как с преступником, хотя я ничего не сделал. Но если я выхожу из себя, потому что какая-то глупая женщина считает меня Джеком Потрошителем, то меня обвиняют в нападении.

Ингрем внимательно смотрел вперед, следя за дорожным движением.

— Ты ударил ее. Так, может, у нее есть право относиться к тебе как к Джеку Потрошителю?

— Только потому, что она не прекращала свои вопли. — Он начал грызть ногти. — Думаю, вы сказали ей, что я насильник, и, конечно, она поверила. Это и разозлило меня. В воскресенье прекрасно относилась ко мне, а сегодня… — Он замолчал.

— Ты знал, что мисс Дженнер могла быть там?

— Конечно, нет. Откуда?

— Она приезжает в эту лощину почти каждое утро. Это одно из немногих мест, где Мэгги может пустить лошадей хорошим галопом. Любой, кто знает ее, мог сказать тебе об этом. И еще это место из немногих с хорошим доступом к берегу с прибрежной тропы.

— Я не знал.

— Тогда почему удивляешься, что она испугалась тебя? Она испугалась бы любого, кто появился неизвестно откуда.

— Она бы не испугалась вас.

— Я полицейский. Она доверяет мне.

— Она доверяла и мне, пока вы не сказали, что я насильник. Именно так говорила и Мэгги.

Ингрем допускал, что это справедливо, но только для себя, не для Хардинга. Величайшая несправедливость разрушать репутацию невиновного, однако это сделано, и хотя ни он, ни Гелбрайт не говорили, что молодой человек насильник, смысл был очевиден.

Какое-то время они ехали молча. Дорога к Суанеджу проходила на юго-восток вдоль горного хребта Пурбек. Далекое море то появлялось, то исчезало между складками пастбищ. Солнце пригревало руку и шею Ингрема, но Хардинг, сидевший в тени на левом сиденье машины, все больше сутулился, будто промерз, и смотрел невидящим взором в окно. Казалось, он впал в летаргический сон, и Ингрему было интересно, пытается ли он придумать защиту или утренние события привели к окончательному поражению.