— В тюрьме! Скажите лучше, что надо бы помешать ей околеть своей смертью, чтобы иметь возможность отправить ее на гильотину!

— Эта тварь меня разорила!

— В тюрьму ее!

Крики гнева и яростные проклятия слышались каждую минуту все громче и настойчивее.

Вдруг воцарилось молчание.

Из дома вышли полицейский комиссар и следователь. Перед ними шли два жандарма, раздвигая толпу.

— Эта женщина не принадлежит более правосудию, — сказал комиссар. — Ее будет судить один только Бог…

Ропот неудовольствия послышался среди толпы.

— Она умерла?… Ей повезло!

Жак подошел к комиссару.

— Скажите, пожалуйста, эта женщина умерла? — спросил он, поднося руку к шляпе.

Чиновник взглянул на него с удивлением. Какая связь могла существовать между этим хорошо одетым господином и умирающей старой нищей?

— Вы не доктор ли? — спросил он в свою очередь.

— Да, — отвечал смело Жак.

— Что ж, по правде сказать, — продолжал комиссар, понижая голос, — эта несчастная так мучится, что бесчеловечно было бы арестовать ее… Я убежден, что ей остались едва ли несколько часов жизни. Впрочем, я велел присматривать за ней, и в случае, если мои предположения не оправдаются, я исполню свой долг.

— Могу я увидеть ее? — спросил Жак.

— Конечно, — сказал комиссар, — тем более, что вы доктор. Вы окажете большую услугу правосудию, если вам удастся помочь ей хотя бы немного. Я убежден, что эта женщина принадлежит к шайке преступников, которая до сих пор не попадается нам в руки… Пропустите доктора к умирающей, — прибавил он, обращаясь к жандармам.

— На втором этаже, господин, — сказал ему жандарм, указывая на лестницу.

Жак поднялся наверх. Его сердце сильно билось, однако надежда узнать что-нибудь о Дьюлуфе или дяде Жане придавала ему сил.

Толкнув полузакрытую дверь, он вошел в комнату, где лежала несчастная.