Да, это непременно так! Маркиз не мог обойтись без него. Надзор в доме был лучше, чем это казалось… За ним следили… И снова захватили его… Ба! Беда невелика! Придется только на время отказаться от любви, от кутежа и снова начать эту сладкую жизнь, украшенную дичью и почтенными по возрасту бутылками…

Но… Однако… Многое оставалось еще темным и непонятным. Мюфлие вспомнил грязную улицу, внезапно открывшуюся дверь кабака, потом страшный удар по голове чем-то тяжелым.

Неужели маркиз, джентльмен, подстерег их в этой трущобе? Гм! Это выходит за пределы вероятного…

А Кониглю? Что с ним сталось?

В уме Мюфлие снова возник четко сформулированный вопрос:

— А где находится он сам, Мюфлие?

Он передернул плечами, что было возможно и что позволяло ощутить свойства почвы, на которой он лежал.

Пришлось поставить к вопросу многочисленные вопросительные знаки.

Спина Мюфлие ощутила холодную влажность.

В ту же минуту он почувствовал легкое, плавное покачивание, на которое сначала не обратил внимания. Покачивание, не будучи особенно неприятным, действовало, однако, самым странным образом на пустой желудок Мюфлие.

Мобилизовав все силы своего разума, наш друг вывел следующие несомненные заключения:

1. Он лежит в трюме какого-нибудь корабля, лодки, шлюпки, барки…

2. Согласно известным правилам это судно плыло по воде.

3. Несмотря на эти сведения, положение оставалось не менее критическим и таинственным.

Очевидно, судно плыло. Теперь Мюфлие мог расслышать даже журчание воды у его бортов.

Вдруг до слуха нашего друга донесся сухой резкий звук, подобный удару молота по наковальне.

Мюфлие радостно и удивленно вскрикнул. Этот звук был ему знаком. Это было не что иное, как звучное чихание его друга, его спутника, одним словом…

— Кониглю! — позвал Мюфлие.

— Ты? — отвечал Кониглю.

— Где ты?