Там, действительно, был жандармский офицер. Забранное решеткой окно канцелярии выходило на тюремный двор, и секретарь увидел там арестантскую карету, оцепленную четырьмя жандармами.

— Это для отправки осужденного? — спросил он.

— По всей вероятности! — ответил офицер, подавая ему пакет с министерской печатью.

Секретарь с лихорадочной поспешностью сломал печать.

— Приказ перевести осужденного в Ла-Форс. Отлично!

— Данные мне инструкции предписывают действовать как можно быстрее, — сказал офицер.

— О, не беспокойтесь, — отвечал секретарь, — это дело не задержит вас! Оформим необходимые формальности, и в считанные минуты осужденный будет уже в ваших руках!

И он торопливо пошел в тюрьму.

Не прошло и нескольких минут, как с осужденного сняли смертную рубашку. Жак был вне себя от удивления. Он не верил своим глазам.

Двери тюрьмы открылись перед ним!

Полной грудью вдохнул он в себя струю свежего воздуха. Он чувствовал себя теперь гораздо сильнее, и твердым, уверенным шагом вышел из своего мрачного убежища.

— Вот и осужденный! — сказал секретарь, обращаясь к офицеру.

— Все документы в порядке? — спросил тот.

— Все — как следует. Все — как положено. Что же, теперь — с Богом! И желаю вам, сударь, — прибавил он, обращаясь к Жаку, — не возвращаться сюда больше!

— Вы не откажетесь дать мне руку на прощанье? — кротко сказал Жак.

— Конечно!

— Пойдемте, пойдемте скорей! Не в обиду будь сказано, однако позвольте заметить вам, господин секретарь, что теперь не время нежничать. У меня свои предписания!

— О, я-то не стану его удерживать, — улыбаясь, отвечал секретарь.

— А наручники? — спросил офицер, схватив за руки Жака.

— Зачем? Ведь он не убежит, — невольно вырвалось у секретаря.