— Эй! — слышу я за спиной женский голос.

Сердце замирает в груди, мне становится трудно дышать, колени подгибаются. Поворачиваясь к ней лицом, я едва не падаю.

В дверях спальни стоит первая леди, и в ее зеленых глазах полыхает сдерживаемая ярость.

— Какого черта ты здесь делаешь?

Глава восемьдесят первая

Глава восемьдесят первая

— Ты смеешься надо мной.

— Это так плохо? — спросил Рого, подавшись вперед и заглядывая через плечо Дрейделя.

На столике перед ними лежал ежедневник Бойла, раскрытый на неделе, начинавшейся с двадцать второго мая. В квадратике, помеченном «Понедельник, 23 мая» от руки было написано: «Мэннинг в Нью-Йорке». В квадратике для среды, 25 мая, значилось: «Эллиот на утреннем интервью». И четверг, 26 мая, был отмечен записью: «Сбор средств на кампанию сенатора Окума — „Хилтон“, Вашингтон, 19:00». Но внимание Рого сразу же привлек квадратик, предназначавшийся для 27 мая, запись в котором была вычеркнута черным маркером:

— Почему они ее вычеркнули? — спросил Рого.

— Потому что в этом и состоит работа сотрудников библиотеки — они читают все файлы и решают, что можно обнародовать, а что — нельзя.

— Я понимаю, как… Но я хотел сказать… Ну-ка подожди! — Он оборвал себя на полуслове и потянулся к правой странице календаря. Впрочем, даже перед тем как потереть ее пальцами, Рого заметил, что бумага на ней более тонкая и светлая по сравнению с остальными грязно-белыми страницами ежедневника. — Да это ведь даже не оригинал, верно?

— Это фотокопия. Именно так осуществляется редактирование, — пояснил Дрейдель. — Они не имеют права портить оригинал, поэтому делают его копию, вычеркивают то, что, по их мнению, следует вычеркнуть, и ставят ее на место оригинала.