— Конечно. Та самая
— Вы знали ее лично?
— Нет. Но я узнаю ее лицо. Она пришла за мной, вместе с теми людьми.
— Вы тогда увидели ее в первый раз?
— Нет. Она разговаривала со мной в обувной мастерской. Если б я знала, но, увы. А потом, в тот же день…
— В обувной мастерской? — переспросил один из судей, путая прошлое с костылями, торчащими перед ним.
— Одно из мест, где она завязывала знакомства, — сказал прокурор. — Люди, которые прятались, снашивали обувь. Они постоянно передвигались с места на место. Поэтому фройляйн Науманн завела знакомства среди сапожников. «Кто сегодня был? Чужие приходили?» Она многих выявила таким образом. Эта конкретная мастерская… — Он сделал вид, что проверяет свои записи. — Находилась в Шёнеберге. На Гауптштрассе. Верно?
— Да, на Гауптштрассе, — ответила фрау Герш.
Джейк посмотрел на Ренату. Умно, если именно это было тебе нужно, — собирать данные в сапожных мастерских. И все свои приемчики по сбору информации она предложила убийцам.
— Итак, она там с вами заговорила?
— Да, знаете, о погоде, о налетах. Обычный разговор. Мне это не понравилось — мне надо было быть осторожной, — так что я ушла.
— И пошли домой?
— Нет, мне надо было соблюдать осторожность. Я пошла в парк Виктории, потом стала бродить туда, сюда. Но когда я вернулась, она была там. С мужчинами. Другие — хорошие немцы, которые помогали мне — уже исчезли. Она их тоже отправила.
— Я должен обратить внимание, — сказал защитник, — что в то время, в 1944 году, закон запрещал немецким гражданам прятать евреев. Это являлось противозаконным актом.
Судья удивленно посмотрел на него:
— Нас не интересует немецкое законодательство, — сказал он наконец. — Или вы хотите сказать, что фройляйн Науманн действовала правильно?
— Я считаю, что она действовала законно. — Он опустил глаза. — На тот момент.
— Продолжайте, — сказал судья обвинителю. — Заканчивайте.
— И вас арестовали? По какому обвинению?