Затем русский прокурор, как ни странно, перешел к подробному описанию ареста самой Ренаты, преследования, которое, в конечном счете, загнало ее в подвал в Веддинге. На мгновение Джейку показалось, что русские просто хвалятся перед журналистами, которые только успевали записывать. Затем он заметил Берни в толпе адвокатов, услышал, как назвали Гюнтера, как охотника, и понял, что тут было нечто большее: уловка старого окружного прокурора — предъявить своего свидетеля, положительного парня в аккуратном пиджаке и галстуке. Зря беспокоился. Погоня, описанная без запинки, кажется, абсолютно не произвела впечатления на первого судью, который, поерзав в кресле, закурил. Русский рядом с ним наклонился и что-то прошептал ему. Судья раздраженно вынул сигарету и уставился в окно, в котором едва крутился вентилятор, лениво гоняя спертый воздух. Явно неожиданный западный обычай. Джейк подумал, когда же объявят перерыв.

По тому, как разворачивалось слушание, он предположил, что Гюнтер будет ключевым свидетелем. Кто там еще? Документы сохранили механику преступления, но жертвы были мертвы и не могли обвинять. Гюнтер фактически видел, как она это делала. А окружной прокурор всегда начинает с полиции, чтобы сделать свое дело весомым с самого начала. Первым вызванным лицом, однако, оказалась фрау Герш — выбор, больше рассчитанный на эффект, — хрупкая женщина на костылях, которой помогли взобраться на место свидетеля. Прокурор заботливо начал с ее ног.

— Отморозила. На марше мертвых, — сказала она, запинаясь, но прозаично. — Нас погнали из лагеря, чтобы русские не нашли. И нам пришлось идти по снегу. Если падал, тебя пристреливали.

— Но вам повезло.

— Нет, я упала. В меня выстрелили. Вот сюда. — Она показала на свое бедро. — Они подумали, что я убита, и оставили меня. Но я не могла идти. В снегу. Так что дело в ногах.

Говорила она просто, тихим голосом, и поэтому, скрипя стульями, люди наклонялись вперед, чтобы услышать ее. Затем она посмотрела на Ренату.

— А в лагерь отправила меня она, — яростно сказала женщина, повысив голос.

— Я не знала, — сказала Рената, покачав головой, — я не знала.

Судья внимательно посмотрел на нее, удивленный тем, что она заговорила, но не зная, что теперь с этим делать. Никто, похоже, не знал, какими должны быть правила. И меньше всего — защитник, который сумел только махнуть рукой, показывая ей жестом помолчать, и неловко кивнул судье в знак извинения.

— Она знала! — сказала женщина, теперь уже более настойчиво. — Знала.

— Фрау Герш, — сказал прокурор неторопливо, как будто вспышки гнева и не было, — вы узнаете подсудимую?