— Я знаю, где она. Прямо напротив «КДВ». Думаете, мы не следили
Джейк удивленно посмотрел на него:
— Тогда следить надо было лучше. Я ее перевез. Я хотел спрятать ее, чтобы русские не дотянулись. Теперь, похоже, надо прятать и от вас. И я это сделаю. Ее никто не достанет, понятно? Одно движение — и мы опять исчезнем. Я это сделаю. Берлин я знаю.
— Вам не привыкать. Но сейчас вы всего лишь военный, как и все мы. А военные выполняют то, что должны выполнять.
— Ну, она этого не должна делать. Придумайте что-нибудь другое, Шеффер. — Он направился к двери. — Да, кстати, я слагаю с себя полномочия. Ищите себе другого помощника.
Бреймер следил за их разговором как наблюдатель, но теперь вмешался, заговорив успокаивающе и дружелюбно:
— Сынок, полагаю, ты забываешь, на чьей ты стороне. Такое бывает, когда оторвешь свою голову от немецкой юбки. Подумай еще раз. Мы тут все американцы.
— Некоторые из нас больше американцы, чем другие.
— Ты о чем это?
— Это значит, что мой голос вы не получите. Нет.
— Твой голос? Мы не на городском митинге. Война идет.
— Ее ведете вы.
— Да, намереваюсь. И ты тоже. Чем мы тут занимаемся, как ты считаешь?
— Я знаю, чем вы тут занимаетесь. Страна стоит на коленях, а все, что вы хотите — дать привилегии людям, которые ее довели до такого состояния, а остальным надавать пинков. Так вы себе представляете нашу сторону?
— Полегче, Джейк, — сказал Шеффер.
— Я видел много смертей. Все эти года. Но люди умирали не за то, чтобы жирела «И. Г. Фарбен».
Бреймер вспыхнул:
— Да кто ты, черт побери, такой, чтобы так говорить?
— У него язык без костей, — сказал Шеффер.