— Ну, ты какую выбираешь? — спросил Дом.

— Давай посидим здесь немножко и посмотрим, что будет.

В итоге распорядительница — по обычным стандартам весьма сексуальная, но простенькая в сравнении с женщинами, которые танцевали, разгуливали по залу или искали, для кого бы потанцевать, — отвела их к столику, где на них сразу была совершена атака. Джек едва успел сесть на стул, как перед ним возникла темноволосая танцовщица с короткой, почти мужской стрижкой и попыталась залезть к нему под рубашку. Он и глазом не успел моргнуть, а она уже плюхнулась к нему на колени, проворно стащила с себя платье и прижалась к нему. Гремела музыка, а танцовщица надула губки, подмигнула и провела кончиком длинного ногтя по щеке Джека. Тут он понял, почему многие мужчины сидят в неловких, застывших позах. Он не знал, как сидеть, не знал, куда девать руки, и в конце концов постарался не шевелиться. Оставалось решить, куда смотреть. Музыка на миг стихла, и танец прекратился. Он продолжался всего-то минуты три. Танцовщица водрузила красивую ножку на стул Джека, всеми силами разыгрывая Сэлли Боулз,[49] и подсунула руку под его бедро. Другой рукой оттянула резинку на чулке и провозгласила:

— Минимум — двадцать.

Джек положил купюру на ее бедро. Отпущенная резинка ударила по телу красотки.

— Хочешь, еще станцую? Пока я только разогреваюсь, — мурлыкнула танцовщица.

Джек, чувствуя себя немного глупо, сказал:

— Ты ведь не из Огайо, а?

Темноволосая прелестница улыбнулась. Снова зазвучала музыка, и она сказала:

— Если тебе так хочется, могу быть из Огайо.

Он покачал головой, а она пожала плечами и вразвалочку отправилась к соседнему столику. Через пару минут она снова сбросила платье и начала извиваться на коленях у другого мужчины.

Джек обернулся и увидел блондинку с неестественно громадной имплантированной грудью, подкатывающуюся к Дому.

— Я тебя никогда тут не видела, — ворковала она, глазея на культю его правой руки.

— А я тут никогда не был, — ответил Дом, зачарованный зрелищем ее грудей, таких твердых, что при ходьбе они даже не покачивались. — Ты откуда родом?

— Я? — переспросила блондинка. — Ниоткуда. — Она обвела рукой зал. — Я тут родилась. Прямо в этой маленькой комнатке.

В полночь, после бесчисленных вопросов и уймы розданных двадцатидолларовых бумажек, Дом объявил, что уходит.

— Я устал, — сказал он. — Думаю, вряд ли из этого что-то выйдет, а моему петушку возбуждения на эту ночь уже хватит. Пойду домой, посижу в горячей ванне и буду думать про то, в каком гребаном мире мы живем.

— Я остаюсь, — сказал Джек.