— Мне непонятно, — говорю я, — зачем маркизу понадобилось разыгрывать нападение на самого себя. Готов поклясться, что видел, как его сбили с ног.

— Дымовая завеса, Эктор. Если бы его план по какой-то причине провалился — например, если бы вам удалось бежать, — он мог бы притвориться, что не имеет к происшедшему никакого отношения. Поэтому он и меня, наверное, не убил. По его замыслу, я стал бы рассказывать всем, как в его дом ворвались большие злые бандиты.

— И на все это он пошел ради д'Артуа? По вашим собственным словам, они заклятые враги.

— Были врагами.

Видок прикрывает салфеткой рот, но его ресницы предательски дрожат.

— Ну же, говорите, — усмехаюсь я. — После всего, что мы пережили вместе, у нас не может быть друг от друга секретов.

— Одним словом, мои ребята во время обыска у маркиза кое-что обнаружили.

За потайной панелью, спрятанной за пузатым бюро в спальне маркиза, люди из «Шестого номера» обнаружили небольшое святилище. Реликвии, уложенные аккуратно, как дамские веера. Сначала неясно было, что представляет собой объект поклонения — пока кто-то не вытащил триколор. За ним последовали салфетки с эмблемами. Памфлеты, плакаты. Карты Аустерлица и Йены.

В глубине же скрывалось самое главное. Тарелки с наполеоновскими вензелями. Такие же чашки. Бюсты Наполеона. Монеты, гравюры, камеи слоновой кости, скатанные портреты маслом. Тотемы терпеливо ожидаемого спасителя.

В ходе дальнейшего расследования выяснилось, что маркиз в прошлом неоднократно высказывался в бунтарском и антироялистском духе. Хозяйка не одного салона со страхом умолкала, услышав его заявления о том, что Наполеон научил Францию величию — а Бурбоны де зря просиживают трон. Битву при Ватерлоо, любил говаривать маркиз, проиграли потому, что деревенщина Лакосте не знал о просевшей дороге в Ахен. С дельным проводником Наполеон никогда бы не приказал атаковать кирасирам Мило, треть бригады Дюбуа не погибла бы в бездне, а Франция и по сей день оставалась бы предметом зависти для всего мира.

Одна из любовниц маркиза, краснея, призналась, что однажды ему удалось добиться личной аудиенции у Бонапарта, после которой он вышел с серебряной печаткой. Этот небольшой подарок, свидетельство теплых чувств императора, он носил на шейной цепочке и завещал похоронить вместе с ним, что и было исполнено.

Теперь мне начинает казаться, что никакое количество кофе не приведет в порядок мои мысли.

— И он пошел на все это, лишь чтобы содействовать возвращению Наполеона?

— Знаете, — задумчиво произносит Видок, — попробуйте взглянуть на ситуацию под таким углом: от Людовика Семнадцатого, если бы он объявился, было бы куда труднее избавиться, чем от Людовика Восемнадцатого. Кто станет поддерживать старого подагрика? А вот сирота из Тампля — совсем другое дело. Воскресший? Да мы бы устелили его путь розами! И ни за что не согласились бы с ним проститься.