Однажды в декабре, возвратившись домой после визитов, я обнаруживаю на столе конверт. Судя по обратному адресу, из Соединенных Штатов Америки. В конверте две вырезки — из «Сити газетт» и «Дейли адветайзер» города Чарльстон, Северная Каролина. Моего английского с грехом пополам хватает, чтобы разобрать следующее:

«Баронесса Прево, прославившаяся своими блестящими лекциями, посетила наш город, жители которого теперь смогут по достоинству оценить ее выдающиеся таланты. Имея счастье быть лично знакомым с баронессой, я могу лишь по мере сил воздать этой незаурядной и элегантной французской леди подобающие ей почести. Ее лекция озаглавлена „Страдания благородной дамы во времена террора, претерпленные ею от безбожников-якобинцев“. Особенно волнующей частью лекции является сценически воссозданная попытка гильотинирования сына баронессы, который лишь в последний момент избежал казни и потерял правую кисть. Эту роль в представлении играет сам благородный джентльмен, талантливый молодой человек, ныне специалист по орхидеям, о которых он захватывающе рассказывает, проводя сравнение между европейскими и американскими разновидностями. Я искренне убежден, что баронесса и ее спутник встретят те восхищение и поддержку, которых заслуживают. Ценитель»

«Баронесса Прево, прославившаяся своими блестящими лекциями, посетила наш город, жители которого теперь смогут по достоинству оценить ее выдающиеся таланты. Имея счастье быть лично знакомым с баронессой, я могу лишь по мере сил воздать этой незаурядной и элегантной французской леди подобающие ей почести. Ее лекция озаглавлена „Страдания благородной дамы во времена террора, претерпленные ею от безбожников-якобинцев“. Особенно волнующей частью лекции является сценически воссозданная попытка гильотинирования сына баронессы, который лишь в последний момент избежал казни и потерял правую кисть. Эту роль в представлении играет сам благородный джентльмен, талантливый молодой человек, ныне специалист по орхидеям, о которых он захватывающе рассказывает, проводя сравнение между европейскими и американскими разновидностями. Я искренне убежден, что баронесса и ее спутник встретят те восхищение и поддержку, которых заслуживают.

Эти вырезки я никому и не показывал — и уж тем более не показал бы Видоку, — но время от времени проглядываю пожелтевшие листки. Наверное, для того, чтобы в чем-то разобраться, но в итоге лишь больше запутываюсь.

Я спрашиваю себя: просто ли Шарль привязался к своей новой защитнице — как будто втиснул ноги в новую пару сапог? Или же он на самом деле сын баронессы? Откуда в таком случае ему известны интимные детали жизни королевской семьи во время заключения? Пушечная пальба, бабочка под сорочкой принцессы, письма, перевязанные белой лентой… Разве мог обо всем этом знать кто-нибудь, кроме самого Луи Шарля?