Внезапно Анж услышал шаги в соседней комнате. Он вздрогнул, охваченный ужасом. Несмотря на предупреждения доктора Корбеля, он был заворожен окружающей роскошью и разглядывал убранство комнаты, вместо того чтобы заниматься поисками. Шаги приближались. Анж бросился к большому платяному шкафу резного дерева, распахнул дверцу и нырнул внутрь. Затаив дыхание и чутко прислушиваясь к тому, что происходит в комнате, он забрался глубже в шкаф, укрывшись за плотной завесой из одежды.

Дверь открылась, в комнате вспыхнул свет. Именно в этот момент Анж почувствовал, что подступает новый приступ кашля. Мальчик в панике стиснул зубы, прижав обе руки ко рту. Не найдя выхода, кашель буквально разрывал ему внутренности. Анж содрогался всем телом, так что висевшие рядом с ним костюмы слегка заколыхались. На лбу его выступил пот от страха, что его могут обнаружить с минуты на минуту. Кто-то открыл дверцу шкафа. Анж с ужасом смотрел на грубые ботинки, совершенно неуместные рядом со множеством пар элегантной обуви, стоявших здесь же. Кроме этих башмаков, ничего не было видно. Слабо пахло кедровым деревом.

Наконец дверца закрылась. Потом свет в комнате погас, и почти сразу же хлопнула входная дверь. Анж судорожно выдохнул. На всякий случай он подождал еще несколько минут, потом осторожно выбрался из-за стены одежды и открыл шкаф.

В этот момент он заметил две черные деревянные коробки, которых раньше не было. Затем быстро обошел комнату. Постель была приготовлена на ночь.

Выйдя из спальни, он уже собирался покинуть дом, но тут услышал с первого этажа голоса. Разговаривали мужчина и женщина, и, кажется, этот разговор обещал быть долгим. Анж в нерешительности сделал несколько шагов по ступенькам и вдруг заметил силуэт человека, поднимавшегося с первого этажа ему навстречу. Тогда он быстро взбежал на третий этаж, отыскал комнату, через окно которой проник в дом, и покинул его тем же путем.

Догадываясь о любопытстве собеседника, Люсьен Фавр повернул к нему фотографию — и Жерар едва удержался от гримасы ужаса и отвращения.

— Мой отец, — коротко сообщил Фавр, видимо втайне наслаждаясь произведенным эффектом и ожидая реакции. — На смертном одре. Он покончил с собой, пустив себе пулю в голову. Я держу этот снимок перед глазами, чтобы никогда не забывать, что его кончина была нелегкой.

Жерар не мог оторвать взгляд от фотографии, хотя и сознавал, что она оказывает на его мозг то же воздействие, что червь на здоровое яблоко: лицо Жюля Фавра с сильно выступающим орлиным носом было страшно обезображено глубокой язвой в самом центре.