Мэгги решила не утруждать себя ответом и поспешила обратно к пожарному выходу. Едва она ступила на лестницу, как сверху протянулась сильная рука и потащила ее вверх чуть не за шиворот. Они быстро вышли на улицу и зашагали к припаркованному «мерседесу».

— Если они тебя не убьют, это сделаю я… — сурово произнес Ури.

— Извини. Но я должна была выключить компьютер.

— Ты там кого-нибудь нового видела?

— Нет, все те же. По-моему… Там было темно.

Ури бросила на нее хмурый взгляд, говоривший: «Боже, с кем я связался…»

— Ну извини!

— Не извиняю.

— Куда мы теперь?

— Не знаю. Куда-нибудь. Подальше отсюда и вообще от Иерусалима.

— Но, Ури…

— Вернемся, когда все успокоится.

Они сели в машину, Ури тут же завел мотор, и они тронулись с места. Мэгги смотрела в окно на первые проблески утренней зари. Город все еще не проснулся. Кроме нищего бомжа, им никто до сих пор не встретился.

— Так что ты думаешь о той надписи, которую мы нашли на острове?

Ури в ответ вновь смерил ее суровым взглядом.

— Ты даже не представляешь себе, до какой степени я сейчас… ненавижу своего отца! Меня бесят его загадки, ты понимаешь, бесят! Сколько народу уже погибло, а он все никак не наиграется! Старый мерзавец!

— Ури…

— Перестань, Мэгги. Не пытайся его выгораживать. Из-за него убили маму, а теперь он подвел под монастырь и меня. Прекрасно! И все из-за чего, спрашивается? Из-за какой-то паршивой полусгнившей таблички, которая доказывает, что он и его друзья были правы насчет «священного Израиля»! Он был не в силах перетянуть меня на свою сторону, когда был жив, но ему удалось, черт возьми, заставить меня работать на эту бредовую идею уже после его смерти! Он превратил меня в какого-то адепта… послушника…

— Ты можешь по-человечески сказать, как ты понимаешь эту надпись?

Он вздохнул и стал смотреть на дорогу. Долго молчал, а потом буркнул: