— Нет, мадам, извините, не в этот раз.

Дэнни окинул старуху суровым взглядом, и Елена ввезла его в кабину.

— Знаете ли, я никогда… — Женщина задохнулась от гнева. — Я ни за что не поеду с вами в одном лифте, сэр!

— Очень вам благодарен.

Дэнни наклонился вперед, ткнул пальцем в кнопку, и двери закрылись перед самым носом разгневанной англичанки. Не успел лифт тронуться, как Дэнни достал из кармана связку ключей, которую отец Бардони привез ему в Лугано. Он вставил один из них в замочную скважину, расположенную прямо под кнопками, и повернул.

Лифт проехал мимо первого этажа и опустился ниже. Когда же он остановился, дверь открылась в тускло освещенный коридор подсобного помещения. Дэнни вынул ключ из скважины и нажал кнопку с надписью «Откл.».

— Отлично. Теперь налево, а потом по первому же коридору направо.

Через пятнадцать минут они оказались в просторном помещении, где располагались мощные приводы музейной вентиляционной системы.

147

147

10 часов 10 минут

Мраморный пол, невысокие скамейки, застеленные коврами, полукруглый алтарь из розового мрамора с бронзовым распятием, окна с яркими витражами. Личная часовня святейшего отца.

Сколько раз Палестрина бывал здесь? Молился наедине с Папой или с несколькими приглашенными избранными гостями. Королями, президентами, государственными мужами.

Но никогда еще его не вызывали помолиться вместе со святейшим отцом. И сейчас, войдя в часовню, он обнаружил Папу сидящим в бронзовом кресле перед алтарем и погруженным в молитву.

Услышав шаги Палестрины, он поднял голову. Протянул обе руки, задержал в ладонях руки Палестрины и при этом настороженно и обеспокоенно вглядывался в его лицо.

— Что случилось? — осведомился Палестрина.

— Сегодня дурной день, ваше преосвященство, — чуть слышно произнес Папа. — Словно я получил зловещее предзнаменование. А в сердце моем — страх и ужас. Я почувствовал их, как только открыл глаза, и они до сих пор гнетут меня, не ослабевая. Я не знаю, в чем тут дело, но это связано с вами, ваше преосвященство… вы как-то причастны к той тьме, которая их породила… — Папа помолчал несколько секунд, продолжая глядеть в глаза Палестрине. — Скажите мне: что это значит?..

— Я не знаю, ваше святейшество. По-моему, нынче прекрасный, теплый и солнечный день.

— В таком случае помолитесь вместе со мной, чтобы я ошибся, чтобы все это оказалось лишь дурным настроением и прошло бесследно… Помолитесь о спасении души…

Папа поднялся со своего кресла, и оба преклонили колени перед алтарем. Палестрина склонил голову, вторя говорившему вслух молитву Папе Римскому Льву XIV, но про себя он точно знал, что ощущения, о которых говорил Святейший отец, ничего не значат.