— Мы с женой гуляли в лесу, увидели торчавшую из земли трубку и вырыли гроб.

Достав носовой платочек, Мэри высморкалась.

— Несколько лет назад… — начала она. — Мне придется начать издалека.

— Не спешите.

Совет был воспринят буквально, и, поджав губы, Лена едва удержалась, чтобы не встряхнуть гостью за шиворот.

— У меня двое сыновей, — наконец выжала из себя Мэри, — Уильям и Питер, они живут на Западе.

— Да, вы нам говорили, — кивнул Джеффри, хотя Лена ничего подобного не помнила.

— Они решили оставить церковь. — Гостья снова высморкалась. — Терять детей было очень больно! А ведь мы от них не отказывались… Каждый сам принимает решение, и мы не отлучаем людей за то, что… Мои сыновья отвернулись от нас, от меня…

Джеффри ждал, нетерпение выдавали только пальцы, судорожно сжимавшие поручни.

— Коул был с ними очень суров. Часто наказывал…

— Мучил?

— Наказывал, лишь когда они этого заслуживали, — выдавила из себя Мэри. — Мой муж умер годом раньше, и я была благодарна Коулу за помощь. Считала, им нужна твердая мужская рука, — всхлипывала гостья, вытирая платочком нос. — В то время нравы были совсем другие… Жили совсем по-другому…

— Понимаю, — продолжал поддакивать Джеффри.

— У Коула имеются, то есть имелись, очень четкие представления о том, что хорошо и что плохо. Я ему доверяла, и папа тоже… Мы едва ли не посланника Божьего в нем видели.

— А потом что-то изменило ваше отношение?

Мэри Уорд тонула в море всепоглощающей грусти.

— Нет, я верила каждому его слову. Детей теряла, но продолжала верить. Даже от дочери отвернулась!

Лена изумленно вскинула брови:

— У вас есть дочь?

— Да, Джини.