Сначала он испытал облегчение. «Орикс» сел именно здесь не потому, что они его заметили. И тут же им овладела досада из-за того, что он угодил в ловушку.

Он лежал под мостом рядом с мотоциклом, боясь пошевелиться. Слишком близко к нему стояли четверо хохочущих молодых солдат. Второй пилот тоже спрыгнул на землю и присоединился к бойцам; они начали «пускать блинчики» — швыряли в воду плоские камешки, считая, сколько раз камешек отскочит от поверхности воды.

Тобела узнал одного из солдат, молодого чернокожего парня. Сегодня утром он приставил винтовку к его голове.

Как они похожи на него двадцать лет назад! Молодые, совсем мальчишки — бодрые, задиристые. И как же им всем не терпится поиграть в войну!

Так было всегда. В течение многих столетий. Дети уходили на войну. Ван Герден говорил: в этом возрасте хочется показать, на что ты способен, оставить свой след в истории и получить возможность занять более высокое положение в иерархии.

Когда Тобела уехал из дома, он был еще моложе — ему было семнадцать. Он прекрасно помнил, как все было, как будто это было вчера. Он ехал в машине своего дяди, Сензени. Они ехали ночью. Квинстаун, Ист-Лондон, Умтата; и всю дорогу они безостановочно говорили о том, что его ждет. Сензени снова и снова повторял, что это — его право и его привилегия, почетная обязанность, что предки гордились бы им, что грядет революция, которая сметет несправедливость. Тобела прекрасно все помнил, но сейчас он уже не находил в своей душе прежнего огня, «бури и натиска»… Умом он понимал: да, все это было, но огонь угас. Остался только остывший пепел. На прощание, перед тем как он сел на автобус в Умтате, Сензени крепко обнял его. В глазах дяди стояли слезы. Тогда Тобела видел дядю в последний раз — неужели Сензени все знал заранее? Знал ли он тогда, что его собственная битва будет еще опаснее? Он работал в логове льва и рисковал гораздо больше… Может быть, Сензени потому так крепко обнимал племянника, что заранее предчувствовал, что погибнет на войне, которая шла дома?

Автобус ехал в Дурбан, в Эмпангени. То было путешествие в неведомое; в ранний предрассветный час Тобелу грызла тоска. Он ощутил свою беззащитность.

Семнадцать лет.

В семнадцать ты уже можешь идти на войну, но еще слишком молод для того, чтобы просыпаться ночью от страха, тосковать по своей кровати, своей комнате и добрым словам отца-священника. Ты еще слишком молод для того, чтобы гадать, обнимешь ли еще когда-нибудь маму.

Но взошло солнце и растопило его страхи. Он осмелел. Выйдя из автобуса в Понгола, он прекрасно себя чувствовал. В следующую ночь его нелегально переправили через границу в Свазиленд, а еще через ночь он был уже в Мозамбике, и жизнь его переменилась безвозвратно.