— Слышал я, что тебе понадобилось поговорить, — начал Бруно.

Джастин хотел пропустить его слова мимо ушей, обнять Реджину, поцеловать, чтобы она поняла, что ему пришлось пережить, почему это больше не повторится. И не мог. Не было времени. Первым делом работа, расследование, поэтому он посмотрел в глаза человека на диване. И поразился, что разницы между Бруно под дулом заряженного пистолета и Бруно с кружкой пива нет абсолютно никакой. Джастин и Реджи успели переодеться — она надела вчерашнее, Джастин каким-то чудом натянул рубашку с длинными рукавами. Бруно, успевший пересчитать синяки и ссадины на голом торсе Джастина, поинтересовался, где это его так уделали. Джастин рассказал. Бруно выслушал, не меняясь в лице. Что для него жестокость? Неотъемлемая часть обычной жизни; он привык к ней, как жители предместий привыкают к ежедневной необходимости трястись в душном вагоне, чтобы добраться до работы.

— Ты ведь давно уже обещал заглянуть, — напомнил Джастин. — Помнишь, мы с тобой беседовали?

— Пришлось лечь на дно. Помнишь, как мы расстались?

— Еще как, — ответил Джастин. — Пьетро Ламбраско.

— Его так звали? — Бруно ничуть не удивился, что Джастин в курсе.

— Да.

— Вообще-то, — заметил Бруно, — мне было без разницы, как его звали.

— Да, тебя больше занимало, почему он появился. — Бруно кивнул. — Ну как, выяснил?

— Я тебе еще тогда сказал, что есть несколько версий. Подтвердилась вторая — я кое-что сделал, а его это не устроило.

— Дома, в Италии? Когда ты ездил отдыхать?

— Возможно.

— А где у тебя дом, Бруно? Не напомнишь? Ну та чудесная вилла твоей тети, высоко на утесе? Это в какой части Италии? Ты мне тогда не сказал.

— На юге.

— В районе Сицилии?

— Да, примерно.

— А эта вилла, она случайно не на острове?

— Ты сейчас при исполнении? — поинтересовался Бруно. — С тобой я буду говорить. — Он ткнул большим пальцем в сторону Реджи. — А с ней мне страшновато. ФБР, знаешь ли…

— Правильно тебе страшновато, Бруно, — заметил Джастин. — Ты убил Эвана Хармона. А еще, правда, не знаю как, потопил судно на Сицилии. Об этом знала Ванда Чинкель.