— Вы позвонили отцу и спросили, что делать? Или кому-то из бывших клиентов-преступников — с просьбой помочь? Неужели вы сами избавились от тела?
Сандра нервно засмеялась:
— Ну и воображение у вас, Грейс. Можно задать вам вопрос?
— Конечно.
— Если Джон Лоусон умер пятнадцать лет назад, за кого же вы вышли замуж?
— Я вышла замуж за
Эрик Ву не держал в подвале двоих заложников. Там был один. Тот самый, который пожертвовал жизнью, чтобы спасти ее, Грейс. Тот, кто, считая себя обреченным, хотел рассказать правду единственным доступным ему в тот момент способом — нацарапав на бетоне свое имя.
Сандра Ковал едва сдержана улыбку.
— Это не версия, а черт знает что!
— Тем не менее ее легко доказать.
Сандра откинулась на спинку стула, скрестив на груди руки.
— Я не все понимаю в вашем сценарии. Почему бы мне просто не спрятать тело брата и не притвориться, что он где-то скрывается?
— Слишком многие стали бы задавать вопросы.
— Но ведь именно так поступили Шейн Олуорт и Шейла Ламберт — они попросту исчезли.
— Верно, — согласилась Грейс. — Видимо, дело в вашем семейном трастовом фонде.
При этих словах лицо Сандры застыло. Словно превратилось в маску.
— Какой такой трастовый фонд?
— Я нашла в столе Джека бумаги и показала их знакомому юристу. Там сказано, что ваш дед владел шестью трастовыми фондами. У него было двое детей и четверо внуков. Забудем на минуту о деньгах и поговорим о праве голоса. При разделении все получали голосующих акций поровну, а ваш отец — еще плюс четыре процента; в этом случае он и его дети сохраняли контроль над семейным бизнесом — пятьдесят два процента против сорока восьми. Но — я плохо разбираюсь в этих делах, вы уж простите мне примитивное изложение — ваш дед хотел, чтобы деньги оставались в семье. Если бы кто-то из вас умер, не дожив до двадцати пяти лет, его акции с правом голоса надлежало разделить поровну между остальными пятью членами семьи. Предположим, в тот вечер ваш брат погиб на концерте, значит, вы и ваш отец автоматически многое теряли при голосовании.
— Вы с ума сошли!