Я соблюла приличия полностью, так же как и Флой. Было, конечно, посмертное вскрытие, и слово «апоплексия» было записано в свидетельство о смерти. Это
такое же слово, как и другие; я не знаю, умер ли Эдвард от страха бесславия и унижения, что ему грозило, или он умер от внезапного постыдного осознания того, что он сделал. Я пытаюсь верить последнему, но не уверена.
Похороны были, конечно, частными, и люди соболезновали мне, но с жадным любопытством, что я нашла возмутительным. Я не нуждалась в соболезнованиях, и я хотела бы чувствовать скорбь и потрясение от смерти Эдварда, но не могу. Я могу лишь думать о том, что он был виновен в этом чудовищном обмане и что он приговорил Виолу и Соррел к детству в Мортмэйне. Я постараюсь помочь им забыть это — они пока у Флоя, но когда он снова уедет во Францию, мы переедем в деревню и будем жить там тихо, пока эта война не закончится и пока я не смогу поговорить с врачами об операции. Это будет трудно и опасно, и я даже не знаю, возможно ли это, но я верю, что нужно попытаться.
Я постепенно узнаю своих дочерей. Соррел — открытая и доверчивая, она как будто вышла невредимой после всего этого, но Виола… Виола тревожит меня своим молчанием, и иногда в ее взгляде ощущается тяжесть, которой не должно быть в глазах четырнадцатилетней девочки. Да, с Виолой нужно будет бережно обращаться.
Энтони Раффан посетил девочек — я вижу, как Соррел краснеет при нем, что заставляет меня с еще большей решимостью добиваться встречи с докторами.
Хотелось бы думать, что мне удастся найти эту девочку, Робин, но Энтони сказал, что ее забрали из Мортмэйна вскоре после моего посещения, и он никогда не слышал больше о ней. Я думаю, он уверен в том, что она исчезла в злом мире борделей и шоу уродов Мэтта Данси, и не верится, что мы найдем ее.
Флой уже начал писать историю Виолы и Соррел, он думает написать ее, как если бы они были одним лицом, воздействие тогда будет сильнее, так что его героиня будет вымышленной. Но история Мортмэйна и история Виолы и Соррел будут подлинными.
Он возвращается во Францию на следующей неделе, к своим военным статьям, и он снова будет помогать Красному Кресту в полевых госпиталях, что разбиты там для помощи раненым. Не знаю, когда увижу его снова и увижу ли вообще.
Но скоро начнется новый год — 1915-й, — и война, возможно, скоро закончится, и мы с Флоем наконец будем вместе.
* * *
Было еще не очень поздно, когда разговор в белом, наполненном светом доме, завершился, и Гарри с Симоной отправились гулять. Они шли по прибрежной тропинке и вышли на узкую дорожку, усыпанную галькой, и дошли до бледного берегового пространства. Было холодно, воздух колол щеки, и они оба были в шарфах и куртках с капюшоном, но это был какой-то добрый холод.