– Понятно. Но я попытаюсь. Я должна сейчас закончить, извини.

Жюстина положила трубку. Она не думала, что так получится. Она закрыла руками глаза и всхлипнула.

Может, сжечь сумку? Нет. Слишком рискованно. Поскуливая, она бродила по комнате, что делать, что же ей делать? Потом вспомнила: свалка в районе Риддерсвика. Вот оно! И как она раньше об этом не подумала. Она очень устала, голова закружилась, когда она спустилась в подвал. Там она отыскала рулон черных мусорных пакетов, сунула сумку и клочки в один из них, завязала. Побродила еще по комнате, проверила, нет, следов больше нет. Оделась и вышла из дома.

* * *

Она беспокоилась, что кто-нибудь заинтересуется, что в мешке. Какой-то мужчина в комбинезоне безразлично посмотрел на нее, но она все же сказала:

– Все это можно сжечь, куда мне это положить?

Он ткнул пальцем на один из контейнеров.

– Спасибо, – сказала она.

И, уже возвращаясь к машине, добавила:

– Хорошего дня вам.

Он пробормотал что-то неразборчивое.

* * *

Вернувшись домой, она тут же набрала номер Ханса-Петера. Естественно, он не ответил. Ее беспокойство быстро переросло в отчаяние. Она пошла в ванную и сильно накрасилась, жирно подвела глаза, наложила тени. Надела юбку, кофту и толстые шерстяные чулки. Нога после ночной передышки почти не болела, хотя опухоль и не сошла до конца.

Нужно еще раз позвонить, нет, он обижен, задет. Он не ответит, хоть целый день названивай. Возможно, он из тех, кто долго помнит обиду, и она хорошо понимает его.

Кто-то стоит у двери... Он? На крыльце и вправду стоял мужчина, она видела его силуэт сквозь молочно-матовое стекло. Похож на Ханса-Петера... неужели он?

Но это был не Ханс-Петер.

Она поняла, кто это.

Тор, это был Тор, муж Берит.

– Вы Жюстина, не так ли?

Он выглядел измотанным, на подбородке пробивалась щетина, глаза маленькие, мутные.