Он ускорил бег, и громилы рассмеялись.

— Твоего храма больше нет! Ты это знаешь?

— Больше не осталось ни одного храма!

Юлий бежал прямо на врагов. Один из них не отступил в сторону, а сделал выпад.

Сверкнуло лезвие. Юлий почувствовал боль, согнулся пополам, кашлянул кровью.

Громилы по-прежнему хохотали и поздравляли друг друга. Один из них пинком свалил Юлия на землю. Из раны в боку текла кровь, черная в ночной темноте, но один из этих убийц заметил ее.

— Он приносит жертву своим богам, проливает кровь на алтарь. Оставим эту заколотую свинью подыхать здесь. Пусть она истекает кровью.

Громилы ушли. Звуки их шагов затихли вдали. Юлий шатаясь поднялся на ноги. Боль снова заставила его согнуться пополам, но это не имело значения.

«Это лишь неприятная мелочь, пустяк. Мне нужно добраться до подземного хода, который я же и вырыл, проползти по нему и спасти Сабину. Она ждет, когда я ее спасу. Мы возьмем с собой нашу дочь и начнем новую жизнь».

Юлий спотыкался, но брел к склепу.

Габриэлла окликнула его:

— Джош? Джош? Ты меня слышишь?

Он поднял на нее взгляд, отчаянно жаждая остаться в настоящем, вместе с ней.

— Джош?

Мать держала дочь на руках. Девочка смотрела на него.

В широко раскрытых детских глазах полыхнул огонь, опаливший Райдера.

Куинн пролепетала:

— Папочка, папочка, не на-а-адо! Папочка, не на-а-адо!

Юлий увидел, как Сабина прижала к груди их ребенка, перед тем как отдать его своей сестре. Он тоже склонился над дочерью, чтобы попрощаться с ней. Взгляд девочки был прикован к нему. У нее в глазах пылал яркий огонь, жгущий отца.

У Юлия мелькнула мысль о том, что совсем маленький ребенок не может так смотреть на него.