Испугавшись давки, охранники и железнодорожники, недолго думая, разбежались. Но толпе уже было все равно, люди валом хлынули к поезду. Толкались, карабкались друг на друга с одной-единственной мыслью — во что бы то ни стало добраться до вагона.

— Чжэчжун! Чжэчжун!

Я услышал пронзительный крик Мэйкунь. Кто-то схватил ее за волосы и тянул назад. Если бы она упала, ее затоптали бы насмерть. Бросив баул, я кинулся ей на помощь, ударил в лицо женщину, вцепившуюся в сестру. Из носа у нее брызнула кровь, но никто не обращал на нас внимания. Все вокруг сошли с ума.

Я лез напролом. Кто-то меня за это осудит. Ну да, так и было, я не отказываюсь. Наверное, японцу трудно представить, что там творилось. Кому-то может показаться забавным такое зрелище — тысячи людей штурмуют один поезд. Но для нас это был вопрос жизни и смерти. Не сядь мы сразу, пришлось бы несколько суток мерзнуть в чистом поле под холодным дождем. И потом, мы же сбежали из деревни, прихватив свадебные деньги. А вдруг жених Мэйкунь организует за нами погоню? У меня поджилки тряслись от этой мысли.

Нам с сестрой все-таки удалось пробиться к вагонам. Из ближайшего высунулся мужик и стал размахивать дубиной, чтобы больше никто не пролез внутрь. Он заехал прямо в висок стоявшему передо мной человеку, тот упал, и в этот момент поезд тронулся. Я совсем озверел и вместе с оказавшимся рядом здоровяком стащил махавшего дубиной мужика с поезда. Прыгая по телам упавших, мы с сестрой умудрились как-то вскочить на площадку. Вслед за нами отчаянно полезли и другие. Теперь настала моя очередь работать дубиной. Вспоминаю сейчас об этом — мороз по коже. Это был настоящий ад!

Поезд набирал ход, но мы все никак не могли успокоиться. С лиц капал пот, волосы у сестры перепутались, лицо в грязи и синяках. Я, должно быть, выглядел не лучше. Нет слов описать, что мы чувствовали. В мозгу билась только одна мысль: «Вырвались! Едем! Повезло!»

Понемногу придя в себя, мы втиснулись в проход между сиденьями, забитый народом и тюками. Ехали стоя. Ни сесть, ни тем более лечь было невозможно. Через полдня были в Чунцине, до Гуанчжоу еще двое суток. До этого мы из деревни носа не показывали, а тут автобус, поезд, незнакомые, чужие места… И все в первый раз. Как все это выдержать? И неизвестно, что впереди. Хотя пути назад все равно не было.

— Пить охота, — пожаловалась сестра, уткнувшись лицом мне в грудь. Но вода и еда, захваченные из дома, кончились еще в автобусе. На станции нам было не до этого, так что в поезде было ни попить, ни поесть. Я провел пальцами по ее спутанным волосам.