Он был курильщиком. Сел на большой валун, не спеша раскурил трубку и спросил:

— Откуда ты родом?

Я ответил ему в общих чертах, но ему было недостаточно. Он умел находить подход к людям, умел слушать. Заставил меня раскрыться. Ближе к полудню я рассказал ему все. Об отце, матери, о годах, проведенных в Си-Пойнте. Когда я закончил, он долго молчал. Потом сказал:

— Ты — плоть от плоти нашей страны.

Тогда мне было двадцать лет — сущий молокосос.

— Что, сэр? — удивился я.

— Знаешь, кто создал нашу страну такой, какая она есть?

— Нет, сэр.

— Ее создали буры, то есть африканеры, и англичане. В тебе течет кровь и тех и других.

Я не ответил. Он посмотрел вдаль:

— Зато у тебя есть из чего выбирать, сынок.

Сынок!

— Не знаю, много ли возможностей выбора у нашей страны. Клаустрофобия и агрессивность африканеров и хитрость англичан; вот что довело нас до такого состояния. В Африке такие вещи не срабатывают.

Я стоял точно громом пораженный. Мой собеседник был членом кабинета министров Национальной партии!

Он выбил трубку о камень:

— Знаешь, что такое «Умунту нгумунту нгабанту»?

— Нет, сэр.

— Это на зулусском. Из их же языка происходит и слово убунту. Оно многозначное. Мы можем быть людьми только посредством связей с другими людьми. Мы неизбежно являемся частью целого, частью большей группы. Группа формирует характер. Это значит, что мы никогда не бываем одни, но кроме того, это значит, что вред, причиненный другому, есть вред, причиненный тебе. Убунту — понятие, которое означает сочувствие, уважение, братскую любовь, сострадание и поддержку. — Он посмотрел на меня сквозь свои толстые линзы очков: — Вот к чему должны стремиться белые люди в Африке. Если белый не приходит к пониманию убунту, он навсегда останется чужаком в нашей стране.

Тогда я был слишком молод и глуп и не понял, что он мне внушал. А возможности спросить у него мне так и не представилось, потому что вскоре он застрелился — на том же самом холме, на котором мы с ним тогда беседовали. Узнав о своей смертельной болезни, он хотел избавить своих родных от страданий. Но его слова я запомнил на всю жизнь. Я изучал себя и других, запоминал, расспрашивал. Я развивал в себе талант наблюдать за внешностью и поступками, научился с ходу определять признаки угрозы, но кроме того, разгадывать чужие биографии и спрашивать себя: «Насколько я человечен в их глазах?» «Каким я им кажусь?» Меня всегда поражала собственная неспособность становиться частью целого. Общество — примитивный организм с избирательно проницаемой мембраной, а я не могу стать избранным, я для этого не подхожу.