Меня спасало само содержание моей работы телохранителя, потому что после школы на моем жизненном пути встретилось множество развилок — и все остальные ни к чему хорошему не вели. Я был молод, отчаян и нарывался на неприятности. Я носил в себе ненависть к родителям и своему миру. Меня спасала только дисциплина, постоянные тренировки — а также отеческие спокойствие и истинная мудрость министра транспорта. Человека, который однажды приказал мне остановиться в Восточном Трансваале, чтобы помочь водителю микроавтобуса-такси сменить покрышку. Он беседовал с шофером и пассажирами об их жизни, их проблемах и трудностях. Когда мы поехали дальше, он покачал головой и сказал, что дальше так в нашей стране продолжаться не может.

Но, несмотря на то что все прошедшие годы мной управляли, меня вели, все же я проводил жизнь в праздности. Десять лет в роли стороннего наблюдателя, десять лет на обочине жизни, десять лет ничегонеделания.

Я был праздным зевакой, несмотря на мои гены. Моя мать, английская роза, была таким же бесцветным цветком, как и я. Мой отец был смуглым, мужественным и сильным, но я унаследовал мамину светлую кожу, рыжеватые волосы и хрупкое телосложение. Благодаря пышной груди ее фигура выглядела потрясающе. Она и лицо меняла — с помощью помады, туши, пудры и румян. Она могла преображаться каждое утро и превращалась в чувственную сирену, горшок с медом, вокруг которого роились все обитатели Си-Пойнта мужского пола.

Однажды я целых четыре месяца растил бороду, но Мона так ничего и не заметила. Пришлось спросить ее, не замечает ли она во мне перемен. Прошло целых пять минут, прежде чем она сказала: «ах, у тебя борода!»

Мою дальнейшую жизнь определил один-единственный поступок. Убийство, совершенное в состоянии аффекта. Вот как это назвали средства массовой информации. На единственном снимке, появившемся в газетах, я стоял между своими адвокатами, но Гус Кемп милосердно закрывал мне лицо папкой. Я по-прежнему оставался невидимкой.

Мне сорок два года, а кто я такой?

Разум подсказывал: ты устал. Сказываются последствия недосыпа.

Не важно!

Сегодня я спускаюсь с горы один, потому что хочу кем-то стать.

Кем же?

Кем-нибудь. Кем угодно. Мне хотелось что-то сделать, оставить след. Хотелось прекратить беззаконие. Хотя бы раз в жизни стать благородным рыцарем на белом коне.

Я остановился. Больше мне не хотелось спорить с самим собой. Я вынул из-за пояса «глок» и проверил его. Потом осторожно начал спускаться. По обеим сторонам тропинки залегли длинные тени.

В воскресенье пятого октября 1986 года командир Якобуса Леру созвал все патрули и объявил, что на следующей неделе все отпуска отменяются. После смены отдыхать можно на базе. Вернуться им предстояло в понедельник, тринадцатого октября.