— Врешь, — улыбнулся Гвидонов, — наверное, как раньше, десять из десяти, с двадцати пяти метров.

— Есть такой грех… — рассмеялся Григорий. — По телефону не стал говорить, но у нас здесь небольшая компания…

Гвидонов кивнул.

— Эх, жизнь, — развел толстеющими руками Григорий, — бросает, кого куда, в разные стороны… Вспоминаешь о старых друзьях, когда возникает нужда. Да ты, наверное, все уже понял… Нет, чтоб просто так встретиться, поднять чарку — другую за прошлые годы, за дело, которому служим, — но текучка, все время откладываешь на потом.

— Брось ты, Гриша, — таково устройство мироздания. Как ты говоришь, жизнь…

— Тогда, без обид… Пошли.

На этот раз, отдельный кабинет, — но с тем же «лица необщим выражением». Подвальные кирпичи очистили от раствора, помыли, покрыли лаком, понавешали тигриных шкур, поставили камин, где горели настоящие дрова, и еще небольшая поленица была невдалеке, в запасе, соорудили общий, шире обыкновенного, стол, приставили к нему тяжелые стулья. Ничего так…

За столом сидело три человека. Две женщины и мужчина, — все одинаковых лет, в районе пятидесяти.

Ни у одного из них, в отличие от него, Гвидонова, аппетита не было. Поскольку холодное подали, а блюда стояли нетронутыми. Значит, прижало сильно, — дело обещало стать прибыльным.

— Позвольте представить, — сказал Григорий, — Владимир Ильич Гвидонов… Володя, познакомься, Матвей Иванович…

— Очень приятно, — приподнялся мужчина навстречу и протянул руку, — мы о вас слышали много хорошего…

Конечно, перед тем, как устраивать вечерню, навели же справки, кого приглашать, и не от Григория, Григорий — это подход. В других местах.

— Моя жена, Нина…

— Здравствуйте, — сказала одна из женщин.

— Моя сестра, Надя…

— Очень приятно, — сказала та, но ничего приятного, судя по ее трагическому виду, она не испытывала.

— Мы захотели встретиться с вами из-за проблемы, которая появилась в нашей семье. Но вы с работы, устали, так что перед тем, как поговорить, давайте выпьем и перекусим. Присаживайтесь. Вот здесь вам будет удобно.

Минут пятнадцать или двадцать над столом витало гробовое молчание, которое прерывалось лишь два раза, когда Матвей Иванович поднимал тост, «за знакомство».

Это было по научному, перед серьезным разговором выпить не один раз, не три, — а два… Потому что, чтобы «между первой и второй — пуля не просвистела». Три — уже много.

— У нас беда, — прервал затянувшееся молчание Матвей Иванович, и присутствующие, разом оторвавшись от салата «Цезарь», посмотрели на Гвидонова. — Пропала дочь моей сестры.