Подойдя на два шага, Амит задрал голову и уловил блик крохотного объектива.
Дело становится все более интересным.
«Если камеру повесили здесь не для отвода глаз, — подумал он, — то мусульмане были уверены, что отснятый материал их здорово повеселит».
— А на той, что внизу, тоже остались классные кадры, как я палю в Колодце душ, — сознался Енох. — Плохо дело.
Амит и Шарлотта одновременно взглянули на него — обоим стало не по себе.
— В кого палил-то? — спросил Амит.
Щеки Еноха тут же зарделись. Он пожал плечами.
— Мера предосторожности.
Брови Амита взметнулись вверх.
«Колоссальная неприятность», — подумал он.
А израильтяне думали, что у них уйма времени провернуть все это. Подойдя к краю камня и перебравшись через заграждение, он внимательно осмотрел стены над галереей. И сразу же заметил объектив еще одной камеры, глядящей вниз метрах в трех за арабом, которого он изрешетил пулями. Он застонал от досады.
— Еще одна? — воскликнул Енох.
— Ну да, — со вздохом ответил археолог.
— Вы сделали то, что должны были сделать, — сказала Шарлотта. — Если бы вы не остановили их…
Она показала на останки раввина, и глаза израильтян проследили за ее рукой.
— Представляете, чем все могло кончиться?
— Представляю.
Склонившись над перилами, Амит замер как вкопанный: он увидел ковчег. Неужели Коэн всерьез верил, что, вернув легендарную реликвию на Камень мироздания, он тем самым истребует Божье возмездие и обрушит его на мусульман? Он надеялся, что легионы ангелов придут и освободят Сион? Опять же, что было бы, если б Коэну на самом деле удалось достичь своих целей? От внезапного ощущения колоссального бремени смерти, посеянной вокруг, Амиту стало холодно.
Он понял, что буря еще только зарождается.