Выкрики, мольба, пение, речитатив и вопли становились все громче, и полиция сомкнула свои ряды. Толпа была более многочисленной и шумной, чем в прошлые годы. Ситуация обострялась. Ожесточение стало общим. Клиники, в которых делали аборты, взрывались. Врачи подвергались нападению и избиению. Один был убит в Пенсаколе. Ему заткнули рот, связали руки и ноги на уровне груди и в таком положении подожгли кислотой. Уличные стычки стали повторяться каждую неделю. Церкви и священники подвергались оскорблениям воинственно настроенных молодчиков. Крайние расисты действовали под прикрытием дюжины известных, теневых, военизированных организаций и все больше наглели в своих нападениях на чернокожих, латиноамериканцев и азиатов. Ненависть стала отличительным признаком сегодняшней Америки.

И суд, конечно же, представлял собой легкопоражаемую мишень. В десять раз больше угроз по сравнению с 1990 годом (имеются в виду серьезные) раздавалось в адрес органов правосудия. Количественный состав полиции Верховного суда увеличился втрое. Как минимум два агента ФБР назначались для охраны каждого судьи. Еще пятьдесят занимались разбирательством угроз.

— Они ненавидят меня, не так ли? — громко произнес Розенберг, пристально глядя в окно.

— Да, некоторые из них, — с удовольствием ответил Клайн.

Розенбергу нравилось слышать такое. Он улыбнулся и сделал глубокий вдох. Восемьдесят процентов угроз смерти выпадало на его долю.

— Видишь какие-нибудь плакаты? — Он был почти слеп.

— Совсем мало.

— Что на них?

— Как обычно. Смерть Розенбергу. В отставку Розенберга. Лишить кислорода.

— Они размахивают одними и теми же проклятыми плакатами уже несколько лет. Почему они не позаботятся о новых?

Клерк не ответил. Эйбу уже давно следовало бы уйти в отставку, пока в один прекрасный день его не вынесут отсюда на носилках. Большую часть работы, связанной с поисками и изучением, выполняли три судебных служащих, но Розенберг всякий раз настаивал на записи своего собственного мнения. Он делал это собственноручно тяжелым фломастером. Писал, будто царапал, и слова, быстро и небрежно появляющиеся на белом поле листа, выглядели так, как если бы первоклассник учился писать. Медленная работа, отнимающая у жизни значительный кусок времени, но кого заботит время? Клерки проверяли его судебные решения и редко когда находили ошибки.

Розенберг хихикнул:

— Нам следовало бы скормить Раньяна индейцам.

Председателем суда был Джон Раньян, убежденный консерватор, назначенный республиканцем и ненавидимый индейцами и большинством других национальных меньшинств. Семь из девяти получили назначение от президентов-республиканцев. Уже пятнадцать лет Розенберг ожидает демократа в Белом доме. Он хотел бы бросить работу, ему следовало бы это сделать, но он не мог смириться с мыслью, что его любимое место займет представитель правого крыла типа Раньяна.