— Мы уладим это в понедельник. Надеюсь, ты в безопасности, Дарби?

— Раньше и я так думала. По правде говоря, я чувствовала себя в безопасности, когда садилась на корабль с Верхиком, правда, это был не Верхик. Я чувствовала себя так же и в Нью-Йорке. А потом по тротуару проковылял. Хромой, и с тех пор я не могу есть.

— Ты похудела.

— Спасибо за комплимент. Ты когда-нибудь здесь обедал? — Она посмотрела в свое меню. Он заглянул в свое.

— Нет, но слышал, что кормят отменно. Ты опять изменила цвет волос.

Они были светло-каштановые. На лице лишь легкие следы косметики и губная помада.

— Они вообще выпадут, если я буду и дальше встречаться с этими людьми.

Принесли напитки, и они заказали ужин.

— Ожидается кое-что в утреннем номере «Таймс». — Он не упомянул новоорлеанскую газету, так как в ней уже печатались фотографии Каллахана и Верхика. Он думал, что она видела газету.

Казалось, что это ее не интересует.

— Что именно? — спросила она, озираясь.

— Мы не уверены. Но не хотим, чтобы «Таймс» нас обошла. Они наши старые конкуренты.

— Это меня не интересует. Я ничего не смыслю в журналистике и не желаю знать. Я здесь, потому что у меня есть одна-единственная идея, как найти Гарсиа. И если это не сработает, причем быстро, я уеду отсюда.

— Прости. О чем ты хотела поговорить?

— О Европе. У тебя есть в Европе любимое место?

— Я ненавижу Европу, а заодно и европейцев. От случая к случаю я езжу в Канаду, Австралию и Новую Зеландию. А чем тебе так нравится Европа?

— Мой дед был шотландским эмигрантом, и у меня там куча кузенов. Я ездила туда дважды.

Грей выдавил лимон в джин с тоником. Из бара вышло шесть человек, и Дарби внимательно их осмотрела.

Когда она говорила, ее глаза не переставали оглядывать помещение.

— Мне кажется, тебе необходимо сделать пару глотков, чтобы расслабиться, — сказал Грей.