— Купи квартиру, — намекнула Мэй. — Теперь у тебя много денег.

Таунер сказала, что летом собак не пускают в самолет. Это слишком опасно. А если отправить Византию в Лос-Анджелес морем, к моменту прибытия она заново успеет одичать. Это жестоко, повторила она. Визи принадлежит острову.

Мэй поняла, что Таунер больше не надеется на встречу с Визи. Лишь потом она поняла, что скорее всего больше никогда не увидит дочь. Это было нелегко признать, но Таунер действительно уезжала навсегда. Если Мэй не изменится. Если не захочет покинуть остров и отправиться за три тысячи миль. Мэй уже была готова укладывать вещи — на мгновение ей показалось, что это действительно возможно. Люди меняются. Но почти сразу же Мэй поняла, что это неосуществимо. Она не в состоянии покинуть остров и переехать в Лос-Анджелес… А Таунер не сможет к ней вернуться.

Сердце у ее замерло, на глазах показались слезы. Но Мэй не заплакала.

Таунер следовало уехать отсюда подальше. Здесь небезопасно. Иногда побег — наилучший вариант. Мэй знала, что Ева бы с ней не согласилась. Та думала, что все проблемы Таунер решатся, как только девочка вернется домой. Но Ева ошибалась. Мэй кое-чему научилась, защищая несчастных женщин. Она знала: иногда единственное, что можно сделать, — убежать без оглядки.

Глава 30

Глава 30

Мэй помогает мне причалить. Визи бегает по лодке и раскачивает ее. Несколько золотистых псов, которые до сих пор спали вповалку на причале, вскочили и смотрят, что случилось. А потом начинают ликующе прыгать.

Это уже чересчур. Визи вся дрожит, пытаясь сдержать радость. Тогда я отстегиваю поводок и говорю:

— Иди.

Она бежит к остальным, даже не подозревая, что не вернется в город вместе со мной. Собаки прыгают от восторга, валят друг друга наземь, играют, катаются.

— Значит, ты уезжаешь сегодня, — говорит Мэй.

— Да.

Я поднимаю глаза и замечаю в огороде тетушку Эмму. Ощутив мое присутствие, она смотрит на меня. Я прижимаю руку к сердцу, и Мэй это замечает. На мгновение я забываю, где нахожусь, и даже не могу говорить — мне слишком тяжело. Наконец собираюсь с силами.

— Я приехала, чтобы попрощаться, — произношу я.

Оглядываюсь и вижу женщин, чей дом теперь здесь. Они ходят туда-сюда, занятые будничными делами. Такова теперь их жизнь, и все они работают и живут вместе.

Тетушка Эмма идет к дому с корзиной овощей для ужина. Как это знакомо. Все здешние женщины и дети готовят и ужинают сообща, за большим столом у Мэй. Меня охватывает странная тоска.

— Можешь остаться, — говорит Мэй. — Сама знаешь.

Мы обе понимаем, что это неправда. И все-таки я рада ее словам.