Отказаться от Кораль он не мог. Причин тому было множество. Одной из самых весомых являлся тот факт, что она была матерью этого чудовищного создания.

Порой Хулио задавал себе один и тот же вопрос. Можно ли сказать, что ты по-настоящему любишь женщину, если при этом сильнее всего на свете желаешь, чтобы она избавилась от человека, который ей дорог больше всех остальных? Кошмарные комбинации, разыгранные Нико, его не менее страшные и циничные признания отравляли все, к чему прикасался мальчишка. Перед этой ядовитой кислотой, разъедающей все на своем пути, не устояли ни чувства Хулио, ни его мечты о счастье с любимой женщиной.

В итоге их отношения свелись к череде встреч и расставаний. Они вели себя как любовники, устраивающие свидания, цинично согласовывающие их по лунному календарю и старающиеся по возможности более-менее убедительно обосновать свое отсутствие перед законными супругами. Череда этих встреч и расставаний походила на чередование клеток шахматного поля — белые ночи и черные дни. Каждый играл выделенную ему роль в заранее проигранной партии. Оба отчаянно стремились сохранить видимость подлинности той любви, которая на самом деле была лишь симуляцией истинного чувства.

Хулио так погрузился в свои мрачные думы, что в какой-то момент даже причислил детоубийство к тайному списку чудовищных способов достижения своей цели. Применение этого метода, между прочим, помогало вычеркнуть сразу несколько позиций из списка пыток и издевательств, превращавших жизнь любовников в сущий кошмар. При этом он не мог не признаться себе в том, что лживость, изворотливость и цинизм Нико открывали ему новые горизонты, самые глубинные пласты извращенной человеческой психологии, даже наталкивали самого Хулио на мысль о том, что он сам в чем-то он очень похож на этого мальчишку. Их отличия были абсолютно зеркальными, отражающими друг друга. Они с Нико походили на две шахматные ладьи, башни, гордо вознесшиеся над полем битвы и ведущие свой суровый поединок. Две ладьи разного цвета, два ненавидящих друг друга человека, два бойца, обреченных сражаться до победы, значит, до смерти одного из них.

Прошел буквально месяц с начала этой новой и такой странной жизни, и вдруг Хулио осознал, что начал скучать по Нико. Парнишки ему по-настоящему не хватало. Нет, психолог при этом вовсе не изменил своего отношения к нему. Он по-прежнему ненавидел этого малолетнего циника и бездушного манипулятора. Омедас просто понимал, что не сможет жить спокойно, не разгадав эту страшную загадку извращенной детской психологии.