— То есть ему поручили осуществлять надзор за другими членами шайки «Ти-4», которая структурно входит в группировку «Ученики черных святых»?

— Точно, — отвечает Хардкор.

— А вы, случайно, не знаете, как это получилось?

— Похоже, ему нравилось балдеть с нами.

Я удовлетворяю протест Хоби, считающего недопустимым задавать свидетелю вопросы о душевном состоянии подзащитного. Томми пытается подойти с другой стороны:

— Может быть, он сам напросился? Он вам ничего не говорил на этот счет?

Хардкор напряженно думает, наморщив лоб.

— Да, приятель, потому что так оно и было. Помню, как он приканал однажды.

— Когда? — спрашивает Томми.

— По-моему, в декабре, ну и, значит, я подступаю к нему и говорю: «Мать твою, начальник, ты уже на пятки наступаешь, все дерьмо тут истоптал. Я вижу тебя чаще, чем свой член». А он мне в ответ: «Понимаешь, Кор, у наших ребят твоя Башня-IV пользуется не шибко хорошей славой; им не очень-то хочется получить ненароком пулю в задницу или кирпичом по башке, а мне, мол, все равно». Так он гонит мне фуфло, значит. Ну, вот он и толкнул своему боссу, или кому там, идею, мол, отдайте всю эту шваль мне. Я их всех беру на себя. А ваши, стало быть, рады стараться.

— Именно так он и сказал? То есть он сказал коллегам, что возьмет дела, потому что не боится ходить в Четвертую Башню?

— Угу. У него под крылом оказались Шустрила, Таракан, Колдун, Костлявый и Обжора.

Вместе — Томми и Хардкор — пытаются с ограниченным успехом вспомнить имена остальных членов шайки, за которыми надзирал Нил.

— Что за хрень? — удивляется сам себе Хардкор. — Ну полный шиздец, никак не вспомню еще одного придурка.

Когда Томми решает, что пора переходить к следующему вопросу, Хардкор испускает вздох облегчения.

Сейчас, когда Хардкор находится довольно близко от меня, во всяком случае, ближе, чем раньше, я могу лучше рассмотреть его черты. Разумеется, он не ребенок. Ему нет еще и сорока, однако все следы молодости уже исчезли. Непроницаемое, мрачное лицо с широкими черными слезящимися глазами, которые двигаются медленно. С этого лица не сходит дерзкий, вызывающий взгляд. Таких заключенных, как он, тюремные надзиратели, как правило, опасаются — и не без причин. Когда Хардкор поднимает руку, чтобы почесать щеку, я замечаю, что у него отросли длинные ногти, кончики которых окрашены в янтарный цвет. Это вносит в представление о Хардкоре элемент неординарности и даже непредсказуемости.

— И когда к Нилу перешли дела всех этих поднадзорных, как часто он стал появляться в Башне?

— Почти каждый день. Редко, когда его не бывало.