— Среди многих глупостей, сотворенных мной за последние двадцать лет, была и пара бессмысленных связей с женщинами, которые не давали мне почти ничего, кроме восхищения публики и обычной животной похоти. Я обнаружил, что в жизни нет ничего более удручающего, чем отношения между мужчиной и женщиной, протекающие исключительно в пределах номера в дорогом отеле.

— Люси знала?

— Да, но тут все непросто. Это случилось еще до рождения Исаака. Мы тогда переживали очень трудный период в наших отношениях.

— Как сейчас?

— Это не одно и то же. Огромная разница. Мы не рассорились. Просто в нас что-то умерло.

— А почему вы ссорились тогда?

— Почему я был зол на нее? — повторяет он. — По многим причинам. Но главная из них заключалась в том, что, как бы тебе это сказать помягче, руки Люси — не единственные конечности, которые открыты для человечества.

— А-а, понятно. — Их проблемы становятся мне все яснее. — От этого еще никто не приходил в восторг.

— Надо думать. Но я стал изменять ей вовсе не для того, чтобы посчитаться. Мне нравилась сама идея. Грехопадение. Ради кого-то. Я до сих пор думаю, что это самое захватывающее ощущение в жизни. Наверное, звучит мерзко? Или это слабость?

— Слабость.

— Да. — Сет знает это. Он смотрит куда-то вниз, между коленей. — Это был урок, который я усвоил от тебя. Сладкое предвкушение.

— Правильно.

— Я действительно думаю так, — говорит Сет и опять приставляет к моим губам уже наполовину выкуренную самокрутку. — Как в песне. Забыл, как его звали… «Все это так волнует и приводит в дрожь, я скажу им, я помню тебя».

— Фрэнк Айфилд.

Он откидывается на спину.

— Как бы мне хотелось… Ладно, помнишь? «Когда ангелы попросят меня вспомнить».

Я отворачиваюсь. Я не позволю ему. Откуда этот старый страх? Мне по-прежнему это неизвестно, но внезапно я ощущаю присутствие всех мужчин — Сета, Чарли и некоторых других, которые были между ними, от которых я отворачивалась с таким же отвратительным трепетом сердца. Я смотрю ему прямо в глаза.

— Я не знаю человека, который верил бы в ангелов меньше тебя.

— Но я верю в тебя, Сонни, — отвечает Сет и, взяв мою руку, кладет ее между своих красноватых бедер, чтобы я сама оценила преходящую эмблему его веры.

Я отвыкла от волшебного возбуждения, вызываемого марихуаной, когда желание в тебе столь велико, что оно стремится вырваться наружу. Оно подобно горному потоку. Им исходит все тело вплоть до кончиков пальцев. Потом я чувствую себя совершенно обессиленной и не могу даже пальцем пошевелить. На меня наваливается сон. Через какое-то время я просыпаюсь, и мне тут же становится стыдно. Мое лицо и даже, наверное, все тело горят румянцем смущения. Я лежу в скомканных простынях, и от меня исходит сильный запах нашего мускуса. На мне ни клочка одежды. Ноги широко раскинуты. Наверное, сейчас я похожа на вдрызг пьяную проститутку, обслужившую подряд с полдюжины клиентов. Глаза немилосердно слепит яркий свет, падающий от матового старомодного светильника.