В конце переулка, за углом меня ждала Джун в машине. Для маскировки она повязала на голову платок и надела темные очки. Турагентство, где она намеревалась заказать билеты, находилось рядом, на Университетском бульваре, и вот-вот должно было закрыться. Она уже позвонила туда и объяснила, что ей придется оставить детей дома одних, без присмотра. Ей пообещали, что оформление заказа займет не больше пяти минут. План, по которому мы должны были расплатиться за авиабилеты чужой кредитной карточкой, казался мне почти разумным. Я еще не просчитывал воздействие различных психологических нюансов, возникающих, когда переступаешь черту закона и оказываешься в положении изгоя. Еще меньшее значение я придавал чьим-либо суждениям обо мне, включая мое собственное.

— Ты с ума сошел, — сказала Сонни.

— Так нужно. Говорю тебе. Без этого никак не обойтись.

— Но зачем?

— Не спрашивай зачем. Ты всегда говорила, что я тебе небезразличен. Так вот сейчас наступил момент, когда нужно спасти мою жизнь.

— Ты не можешь объяснить? Ты хочешь заплатить за что-то по чужой кредитной карточке?

— Мне нужно купить билет на самолет, Сонни. Я должен убраться отсюда, и как можно быстрее.

Я едва не выложил ей сгоряча весь план, но вовремя прикусил язык. В моей голове сейчас царила полная неразбериха: Кливленд и Хоби, мои родители и армия, моя свобода — все это сплелось в какой-то идиотский клубок. Поэтому единственное, о чем я мог думать, заключалось в словах «я и Сонни». Мои намерения были слишком очевидны. Я пытался разжечь страсть, поставив ее в безвыходное положение: либо она докажет на деле свои чувства ко мне, либо полный разрыв. С таким же успехом я мог бы сидеть с ней на заднем сиденье «шевроле» лет десять назад и говорить: «Если ты меня действительно любишь, то сними сейчас же свои трусики».

— Послушай, я все возьму на себя, — сказал я. — Если вдруг случится прокол и доберутся до тебя, ты скажешь им, что я скорее всего вытащил карточку из кармана твоего фартука, когда ты вышла поговорить со мной. Ты выкрутишься.

— Разве дело в том, выкручусь я или нет, Сет?

— А в чем же тогда?

— Это настоящее безумие.

Внезапно налетевший порыв ветра сорвал с ее головы маленькую бумажную тиару. Сонни посмотрела ей вслед. Ветер подхватил тиару и покатил ее по дорожке. Сонни распустила свои роскошные темные волосы и встряхнула ими. Затем опять собрала их в аккуратнейший пучок и натянула сетку. Вся процедура заняла у нее около минуты. Когда она покончила с этим, я вдруг почувствовал какую-то отчужденность, которая исходила от нее. Передо мной, несмотря на белоснежный фартук, вздувавшийся кверху, опять стояла та темноволосая, ослепительно красивая девушка, с которой я познакомился год назад в автобусе и которая сначала не хотела иметь со мной ничего общего, а теперь поняла, что была тогда права. Ее всегда интриговало во мне нечто иррациональное, не укладывающееся в обычные стереотипы, то, что я мог пожертвовать большим, нежели она. Однако сейчас Сонни стала свидетельницей полного хаоса, краха, происшедшего по моей вине. Ее холодная отстраненность заставила меня ужаснуться. В душе громкой сиреной прозвучало раскаяние. Несмотря на все, что я сделал своим родителям, только сейчас ко мне пришло осознание того, что я совершил какую-то непоправимую ошибку; что дикая, бесконтрольная часть моего характера уничтожала то, в чем нуждалась здравомыслящая его часть.