Местные полицейские отличались благоразумием. У них были дочери и внучки, вид трупа им особенно не нравился, поскольку при взгляде становилось понятно, что это девушка. Она лежала на боку, обнаженная, лицом к земле. Как только это стало ясно, разложившийся труп показался еще более отвратительным (телу недоставало обеих ступней и одной руки, на груди было тридцать колотых ран). Поэтому полицейские держались оттуда подальше. Поджав губы, они стояли спиной к убитой, собирались кучками на дороге покурить и ждали, пока медики закончат свою работу.

В четверти мили оттуда, вдалеке от трупа, от напряженной атмосферы, поперек дороги стояла патрульная машина, и молодой помощник шерифа заворачивал проезжих.

К нему подкатил автомобиль с открытыми окнами. За рулем сидел мужчина, лет под тридцать. На полуденной жаре волосы у него слиплись, щеки раскраснелись. На нем была влажная от пота рубашка.

— В чем дело? — спросил он.

— Придется объехать, сэр. Дорога закрыта.

— А что случилось?

— Убийство.

— Убийство! О Господи. А конкретно?

— Пока неизвестно.

— Убийство! Не та ли девочка из Мичиганского университета?

— С чего вы взяли, что это она?

— А как же! Бедняжка пропала, об этом писали все газеты.

— Говорю вам, пока ничего не известно.

— А как же мне проехать в Анн-Арбор?

Приезжий говорил как иностранец, слегка в нос, и это привлекло внимание помощника шерифа. Он обошел машину и увидел массачусетские номера.

— Вы не будете возражать, сэр, если я спрошу, что вы тут делаете?

— Возвращаюсь в университет. Я учусь в Мичиганском университете.

— Можно ваши права?

— Права? А что я такого сделал?

— Просто формальность, сэр.