Луиза раскрывает ладонь, и монеты сыплются дождем.

— И представьте себе, — говорит она, кривясь в горькой усмешке, — сейчас я работаю в банке.

Мы с Софи стоим на краю Второй Месы, и по нашим лицам скользит тень парящего в небе ястреба.

— Это значит, — поясняю я, — что Рутэнн здесь больше нет.

Софи поднимает на меня удивленный взгляд.

— Она теперь там, где дедушка?

— Нет. Дедушка вернется, — говорю я, хотя не уверена, что это так. — А когда человек умирает, он уже не возвращается. Никогда.

— Я не хочу, чтобы Рутэнн уходила.

— Я тоже, Соф.

Меня одолевает жгучее желание подхватить ее на руки, стиснуть и не выпускать. И я не противлюсь ему. Она обвивает меня тоненькими ручонками и прижимается губами к моему уху.

— Мамочка, — говорит она, — я хочу всегда быть рядом с тобой.

А я говорила это своей матери?

Услышав за спиной шаги, я оборачиваюсь и вижу Фица, нерешительно направляющегося к нам. Он боится нам помешать.

— Спасибо, что приехал, — говорю я, и слова получаются твердыми, деревянными.

— Я перед тобой в долгу, — отвечает Фиц.

Я опускаю глаза. Он не спрашивает, что случилось, не спрашивает, почему я позвонила ему, а не Эрику. Он понимает, что сейчас я не готова это обсуждать.

— Я помню, что послала тебя к черту, — говорю я. — Но я рада, что ты меня не послушался.

— Делия, эта статья…

— Знаешь что? — говорю я, с трудом удерживаясь от слез. — Сейчас мне журналист не нужен. А вот друг пригодился бы.