— А они… — голос мой дрогнул, — они знают, кто это?

Стоявший рядом Маккрекен скорбно произнес:

— Томми.

Я смотрела, как его грузили в машину «скорой помощи», и мне хотелось произнести какие-то слова утешения или прощания. Но вид этого черного савана, это ощущение конца, небытия и пустоты, словно жесткий барьер, сделали этот порыв бессмысленным.

У меня за спиной кто-то из спасателей сказал:

— Следующая на подходе.

Невыносимо смотреть, как твоего старинного друга тащат мертвого в черном казенном мешке на вершину обрыва. Не выдержав, я закрыла глаза. Мимо к «скорой помощи» проехала каталка. Отец осторожно развернул меня к патрульной машине.

— Нет! — Я потащила его за руку к «скорой».

— Котенок, деточка моя, не надо тебе видеть это!

— Мы не должны оставлять Томми и Эбби одних. — Я посмотрела на врачей из бригады. — А это точно…

К нам подошел Маккрекен.

— Да, они уверены, что это миссис Хэнкинс.

Я стояла, надеясь оказать какую-то помощь, что-нибудь, кроме безмолвной, беспомощной скорби.

К Маккрекену подошел офицер Бринкли и один из пожарных.

— Так и есть. Подняли машину, и там больше никого.

Это было просто подтверждение, а не новость. Ведь последние два часа полицейские только и говорили, что о двух телах. О двух мертвых телах, а не о трех. Они обнаружили кровавый след, тянувшийся от машины вверх по руслу ручья. По отпечаткам ног определили, что какой-то человек выбрался из оврага в полумиле выше по течению, откуда уже не виден мост. Теперь, когда стало окончательно ясно, что Койот не умер вместе с Эбби и Томми, мы с новой силой ощутили тяжесть и горечь поражения. Это был наихудший исход из возможных.

Бринкли нервно топтался на месте, поскрипывая портупеей.

— Капитан пожарной бригады в свое время служил в морской пехоте. Он утверждает, что видел подобные случаи раньше. Говорит, это похоже на намеренное самопожертвование. Та женщина… могла сама взорвать гранату.

— Что-о? — удивился озадаченный Маккрекен.

— Возможно, она хотела убить Койота, когда та подошла слишком близко.