Однажды — бог знает, сколько времени прошло с последнего раза, — он подошел к косяку двери и принялся пересчитывать насечки. Оказалось — двадцать одна. Это число поразило его. Решив, что ошибся, он стал считать снова. Потом еще раз. Только сейчас до него начало постепенно доходить, в какой переплет он попал. Тупик, подумал он, настоящий тупик. Следует успокоиться и решить, что делать. А пока надо нарубить побольше дров и еще раз проверить запасы еды. Спокойствие, с которым он этим занимался, удивило его не меньше, чем количество зарубок. Ощущение было такое, что рубит дрова и производит подсчеты кто-то другой, он же просто смотрит на него со стороны. Все это вроде не с ним происходит. Однако скудость остатков провизии его отрезвила. Всего-навсего единственная банка с бисквитами, с полдюжины кусков солонины, примерно вдвое больше рыбы и немного муки. Неужели он столько съел, пока был один? Глядя на холстину с разложенными на ней продуктами, он представлял себе, как целую зиму живет в своей хижине впроголодь, а весной его находит первый же появившийся здесь верховой и он скромно объясняет, как ему удалось выжить. И все же при виде тающих запасов пищи он по-настоящему испугался. В тот вечер, перед тем как завернуться в одеяло и лечь спать, он съел всего лишь пару бисквитов и половину сушеной рыбины.

Утром он почувствовал уверенность, какой давно уж не испытывал. Ощущение было такое, что теперь он знает о том, как функционирует его организм, гораздо больше, чем раньше. Не сводя глаз с собственных пальцев, застегнул куртку на все пуговицы. Сидя перед огнем с чашкой кофе в руках, он слышал, как бьется его сердце и пульсирует вена на виске. От этого ему сделалось легче, ибо то и другое — свидетельство жизни и движения в противоположность постылой тишине снаружи. Но обернувшись, чтобы налить себе еще чашечку, он сделал неприятное открытие: кофе кончился. На мгновение он не поверил глазам, даже пошарил на всякий случай среди запасов провизии, и в конце концов смирился с новым известием. Во всяком случае, ему так показалось. Что ж, обойдется без кофе. Снаружи в сером свете падали редкие хлопья снега; какое-то время он смотрел на них, думая, насколько же печален и мрачен этот край. Этот вид напомнил ему о распорядке, которому он ранее следовал неуклонно; он спустился к руслу реки и устремил взгляд на север. С началом зимы от русла почти и следа не осталось — сплошная пелена снега, и лишь по едва заметному углублению можно было определить, что здесь пролегает дорога.

Внезапно он ощутил прилив энергии. Следует что-нибудь предпринять, сказал он себе, сделать решительный шаг, иначе снег накроет его подобно руслу реки. Удивляясь самому себе, ибо непонятно, откуда пришла эта сила, он схватил кучу валявшихся на земле сучьев, топор и принялся мастерить салазки. В хижине нашелся моток веревки, она тоже пошла в дело. С ее помощью он сделал подобие упряжи, которую можно закрепить на груди и плечах, чтобы тащить за собой груз. Вид салазок, стоявших перед входом в хижину, привел его в хорошее настроение. Смеркалось, деревья покрывались густой тенью. Завтра он встанет на рассвете, сложит остатки провизии и двинется в сторону огня, тепла и человеческих голосов.