— Я ничего не чувствую. Обо мне очень заботятся. Выгляни в окно. Посмотри, какой вид!.

Она подняла его руку, прижала к щеке, поцеловала каждый палец и только потом отпустила и выглянула в окно.

— Великолепный вид, — сказал Берри.

Какую-то долю секунды она колебалась, но потом решилась:

— Я должна это сказать. Ты рисковал жизнью ради недостойного дела.

Я этого не делал, — подумал он и попытался её отвлечь.

— Недавно здесь были мэр с комиссаром полиции. Приходили меня навестить. Меня повысили. Теперь я детектив. Видимо, третьего класса.

— Тебя же могли убить!

— Это моя работа. Я — полицейский.

— Погибнуть ради того, чтобы спасти городу миллион долларов!

— Там же были люди, Диди, — мягко заметил он.

— Сейчас я не стану с тобой спорить. Не могу, когда ты ранен.

— Но?

— Но когда ты почувствуешь себя лучше, я намерена добиться от тебя обещания, что ты уйдешь из полиции.

— А когда я почувствую себя лучше, то намерен добиться от тебя обещания, что ты уйдешь из Движения.

— Если ты не понимаешь разницы между службой угнетателям и борьбой за свободу и права человека…

— Диди, не нужно речей. Я знаю, у тебя есть убеждения, но они есть и у меня.

— Свиньи? Это в них ты веришь? Ты же сам говорил, что у тебя миллион сомнений.

— Может быть, не миллион, но какие-то сомнения, конечно, есть. Но их недостаточно, чтобы меня обескуражить. — Он протянул к ней руку, Диди отшатнулась, но потом уступила. — Мне нравится моя работа. Конечно, не вся. В полиции есть очень грязная работа. Я ещё точно не представляю все пропорции.

— Тебя заманили, — глаза её потемнели, но руку его она не отбросила. — Тебе подсунули конфетку, и ты на неё купился.