Он покачал головой.

— Я намерен оставаться там, пока не разберусь, что к чему. А тогда я либо куплюсь, либо уйду.

В дверях появился врач.

— Мне очень жаль, но вам пора.

— Думаю, нам лучше перестать встречаться, — Диди заторопилась к двери, потом остановилась и оглянулась.

Он подумал о каких-то увещеваниях, может быть даже мольбах, но ничего не сказал. Игра закончилась. Закончилась изматывающая, восхитительная, но в конце концов детская игра, в которую они так давно играли. Результат был очевиден, противоречия оказались непримиримыми. Следовало посмотреть правде в глаза.

— Тебе решать, Диди, — сказал он. — Я хочу сказать только одно: прежде как следует подумай.

Он не увидел, как уходила Диди: врач закрыл дверь.

— Минут через десять-пятнадцать минут вы начнете ощущать боль, — предупредил он.

Берри подозрительно покосился на него, но потом понял, о чем речь. Врач говорил о физической боли.

Лонгмен

В конце концов в девять часов Лонгмен включил радио. Новости несколько обновились, но результатов не было, только одно упоминание об исчезнувшем бандите — полиция прилагает все усилия, чтобы его обнаружить. Он выключил радио и пошел на кухню, не для того, чтобы чем-то заняться, просто его обуревало беспокойство, и он непрерывно метался из комнаты в комнату. Он снова надел жилеты с деньгами — постель казалась не совсем подходящим местом для полумиллиона долларов. Потом надел сверху ещё и плащ, отчасти для того, чтобы спрятать жилеты, отчасти из-за того, что в квартире было холодно. Как обычно, экономили на отоплении.

Он взглянул на пластик кухонного стола и впервые заметил, насколько тот безобразен, как сильно вытерся, весь покрылся трещинами и порезами. Ну, хорошо, теперь он сможет себе позволить купить новый. Может позволить себе жить в любом другом месте, в любой части страны, которую выберет, в любой части света, если уж на то пошло. Это может быть Флорида, как он раньше планировал. Круглый год солнце, почти никакой одежды, рыбалка, может быть даже с какой-нибудь вдовушкой, ищущей развлечений…

Полмиллиона. Это слишком много для него. Ведь предполагалась только четверть миллиона. Так что же теперь, выбросить их, что ли? Он улыбнулся, наверное впервые за неделю. Но улыбка исчезла при воспоминании о трех телах, оставшихся в туннеле. Три небольших холмика, прикрытых простынями. Возможно, хотя камера этого не показала, продолжающих истекать кровью. Трое мертвых и один из всех оставшихся в живых — Уолли Лонгмен.

Он представил, как они лежат на холодных плитах морга. Но, если не считать Райдера, это его совсем не тронуло. Уэлкам был просто животным, а Стивер… ну, нельзя сказать, что он не любил Стивера, но тот тоже был животным, вроде послушной собаки, скажем так, доберман, выдрессированный, чтобы исполнять команды. Впрочем, про Райдера он тоже думал не слишком долго. Да, со смертью Райдера он потерял — но что? Не друга, они с Райдером никогда не были настоящими друзьями. Коллегу — вот, может быть, подходящее слово. Он испытывал большое уважение к Райдеру, восхищался его выдержкой, смелостью, хладнокровием. Но прежде всего, Райдер хорошо к нему относился, а таких людей было не так много.