— Прошу простить меня, — говорит она, — но я отойду, отдам кое-какие распоряжения. Вас накормят. — Потом она обращается к Танине: — Боюсь, вам еще долго не придется есть приличную пищу.

Эрманно ждет, пока хозяйка уйдет, закрыв за собой двери с медными ручками, и тут же взрывается:

— Да ты знаешь, что стража с нами сделает! Разве ты не слышал о Сиротском канале, куда они сбрасывают тела тех, кого казнили у себя в подземельях?

Томмазо опускает голову. Как ответить на вызов? Прошло всего несколько часов нового дня, а он успел лишиться наследства, нарушить клятву и остаться без дома.

Видя, что Томмазо напуган, Танина присаживается рядом с ним и ободряюще касается руки.

— Брат, уверена, мы все уладим. Хотя, должна признать, дела наши выглядят плачевно.

Томмазо поднимает взгляд на двоих мужчин.

— Вы и правда ничего не знаете о краже? Клянетесь?

— Абсолютно ничего не знаю, — мотает головой Эрманно. — Мы с другом клянемся, что твоего наследства не брали.

— Кто же тогда? — спрашивает Танина. — Кто мог украсть табличку?

Трое друзей переглядываются. Сразу видно, они в замешательстве.

— Кому еще вы говорили о табличке? — спрашивает Томмазо. — Такова природа человека, что он не может не поделиться знанием. Кому же?

Эрманно беспокойно отвечает:

— Я говорил домашним. Но моей сестренке еще и девяти нет, а отец, — он смотрит на Томмазо, — торгует предметами старины в гетто. Он никак не вор.

— Уверен, что не вор. Однако среди тех, с кем он беседовал о табличке, мог оказаться мошенник.

Тяжело вздохнув, Эфран говорит Эрманно:

— Я сказал одному тебе. Больше никому.

Все взгляды обращаются к Танине.

— Я рассказала Лидии, а она уж точно не воровка. Еще мы с Эрманно беседовали о табличке. По правде, в последнее время мы только о ней и говорили.

Нахмурив густые брови, Эрманно спрашивает: