— Вы заслуживаете всяческого уважения, сэр. Но неужели это все?

— Довольно скоро наш корабль снова тронулся в путь. Дул попутный ветер. Закинув голову, я наблюдал, как туго надулись белые паруса; они несли нас домой, в Англию. Целый отряд барабанщиков отбивал на сияющих барабанах величественный военный марш, звуки которого летели над палубами «Мерлина». Шли мы с приличной скоростью, и, помню, я подумал, что, если этот ветерок продержится, мы без проблем завершим нашу судьбоносную миссию. Вовремя прибудем в Портсмут и успеем лично предупредить адмирала Нельсона о готовящейся засаде.

— И вы ведь успели?

Старый моряк подался вперед, словно намереваясь шепнуть мне что-то по секрету, и я заметил, что глаза его увлажнились.

— Да, сэр, успели. И я удостоился чести присутствовать на приеме во дворце Святого Иакова.[109] После лорд Хоук лично подошел ко мне с Алексом на руках, наклонился и посмотрел мне прямо в глаза. «Великолепная работа, юный мистер Хорнби», — сказал он и протянул мне парусиновый сверток. Тогда я не сразу понял, что в нем находится. Спустя годы я повесил подарок лорда Хоука вон там, на стене возле камина. Видите, сэр?

Я встал со стула и направился взглянуть, что же висит там и посверкивает в отблесках пламени.

— Да, мистер Хорнби, вижу.

Протянув руку, я дотронулся пальцами до старого кожаного ремешка. Осторожно, чтобы он не рассыпался от моего прикосновения.

Подарок лорда Хоука юной пороховой обезьяне Мартину Хорнби некогда был воистину сокровищем. Ныне же он превратился в потускневшее воспоминание о былой славе, скромно висящее в углу над камином. Это была подзорная труба адмирала Нельсона.

— Давайте, мистер Толливер, посмотрите в нее. Сейчас вы держите в руках частичку нашей истории, сэр!

Только я снял трубу с гвоздя, как это и случилось. Старый ремешок порвался, подзорная труба выскользнула у меня из рук и ударилась о стенку камина. Из нее выскочила линза и закружилась в воздухе, словно подброшенная для жребия монетка. Я еле успел ее поймать.

— Сэр! — воскликнул я, нагибаясь, чтобы поднять покореженную трубу. — Приношу вам тысячу извинений!

— Ничего страшного, мистер Толливер, — добродушно произнес Хорнби. — Она и не в таких переделках бывала. Напрягите зрение — и вы найдете возле окуляра координаты, нацарапанные Билли Бладом.

Но тут из трубы выпало нечто, крайне меня заинтриговавшее. Это был пожелтевший свиток из тонкого пергамента, перевязанный черной ленточкой.

— Мистер Хорнби, — пролепетал я, с трудом сдерживая эмоции, — здесь внутри, кажется, какое-то послание. Вы знали?