— Боже мой, как мне тебя жаль!

Если даже он проживет сто лет, понял Спенсер, он не сможет ее любить больше, чем любит теперь. Ее ласковое прикосновение именно в этот тяжкий для него момент было величайшим проявлением доброты, с которым он никогда прежде не сталкивался.

Единственным желанием Спенсера было так же верить в свою невиновность, как в нее верила Элли.

Ему необходимо восстановить в памяти все, он пришел сюда ради этого. Он молился Богу и взывал к своей погибшей матери, чтобы они были милосердны к нему. Больше всего он боялся узнать, что был во всех отношениях сыном своего отца.

Элли давала ему силу, чтобы пройти до конца весь путь.

Прежде чем у него могла улетучиться решительность, он повернулся к двери, ведущей вниз.

Рокки посмотрел на него и заскулил. Спенсер нагнулся и погладил пса.

Дверь теперь стала грязнее, кое-где с нее слезла краска.

— Она была закрыта, но тогда все было по-другому, — сказал Спенсер. Ему снова вспомнился тот далекий июль. — Кто-то, наверное, отмыл все отпечатки рук.

— Отпечатки рук?

Спенсер показал на дверь.

— Начиная от ручки вверх… шли десять или двенадцать отпечатков ладоней. Они накладывались друг на друга. Это была женская ладонь с пальцами, растопыренными в стороны… как крыло птицы… и кровь была свежая, все еще влажная и такая красная. — Спенсер провел рукой по холодному дереву и увидел, как на нем снова появились эти отпечатки, они блестели при мрачном желтоватом свете. Они казались реальными, как в ту далекую ночь. Спенсер понимал, что это птицы памяти снова старались завладеть его сознанием. Их видел только он, Элли ничего не заметила. — Меня эти следы просто загипнотизировали, я не мог оторвать от них глаз. В них отражался ужас, охвативший женщину… ее отчаяние… она пыталась сопротивляться, когда ее тащили отсюда в тайный… страшный мир внизу. — Спенсер почувствовал, что взялся за ручку двери. Ладонь ощущала холод. Дрожь словно стряхнула с него годы, и его голос стал юношеским. — Я смотрел на кровь… понимая, что ей нужна помощь… моя помощь… но я не мог двинуться вперед. Просто не мог. Боже ты мой! Я не хотел идти вперед. Я был всего лишь мальчик. Господи Иисусе! Я был босой, безоружный, и я боялся. Я не был готов к тому, чтобы узнать всю правду. Но даже будучи испуганным, стоя здесь в нерешительности, я… я каким-то образом открыл красную дверь.

Элли вскрикнула:

— Спенсер!

Изумление, звучащее в ее голосе, и то, как она произнесла его имя, — все это заставило Спенсера вернуться из прошлого.

Он боялся неожиданности, но они были одни по-прежнему.