Тиццани, холодно простившись, поспешно покинул командный пункт.

— Не густо, — буркнул он, когда они опять сидели в лимузине. Тротиньон медленно вел машину по лесному проселку назад, к асфальтированной дороге.

— Неужто вы всерьез ожидали чего-то другого? — отозвался Тротиньон. — У них все еще перестрелка в голове. Им надо сперва прийти в себя.

Он притормозил, потом машина наконец выехала на асфальт.

— Надеюсь, все это не просочится наружу. Последствия могут быть самые непредвиденные…

— Мы сделаем все, что в наших силах, — ответил Тротиньон. — А Камбре будет делать то, что скажет президент.

— А следственный судья, о котором вы говорили?.. Почему он не согласовал свои действия?

Тротиньон убрал ногу с педали газа, поскольку дорога поворачивала под резким углом, а густые кусты загораживали вид на проезжую часть.

— Об этом можете не беспокоиться. Следственные судьи в нашей стране имеют сильную позицию, но уж это мы утрясем. Для того мы и здесь… — он осекся и уставился на дорогу за поворотом.

В нескольких метрах впереди на проезжей части стоял человек. Тротиньон затормозил.

— В чем дело? — спросил Кальви на переднем сиденье.

— Что же, мне его давить?

Кальви сунул правую руку за пазуху и сжал рукоять своего пистолета.

Тротиньон остановил лимузин на таком близком расстоянии от мужчины, что Тиццани мог видеть его фигуру только выше бедер. Капюшон непромокаемой куртки был надвинут на глаза. Правой ладонью он прикрывал рот и нос, а туловище его сотрясалось, как в приступе кашля.

Задняя дверца лимузина распахнулась.

Тиццани охнул. Дуло пистолета больно уперлось ему в правую скулу.

— Подвиньтесь. Мне нужно такси.

Барри все еще стоял перед машиной и нагло ухмылялся.

Но Тиццани не видел его ухмылки. Он вперился в хитро поблескивающие глаза Генри Марвина.

* * *