Было пять часов, когда Дюфур поднялся с постели с ознобом и беспокойно бродил по своему маленькому дому вблизи Вальбонна. Потом наконец помылся и оделся. Он поехал в Канны, одиноко бродил там по пляжу и сидел на корточках перед набегавшей на песок волной, пока не началась посадка на первый, девятичасовой, паром.
На острове Св. Гонората он направился к монастырю Де Леринз — то медленно, то снова ускоряя шаг по слегка поднимавшейся в гору дороге мимо виноградников — и у ворот монастыря вошел в маленькое приемное помещение. Последний мирской бастион представляла собой пожилая женщина за тяжелой, коричнево-мореной стойкой.
Прошло больше получаса, прежде чем к нему вышел брат Иероним:
— Грешники чуть свет — уже в дороге.
— Мне нужен совет!
— Ты снова согрешил? — Иероним увидел полные мольбы глаза ученого. Жак Дюфур судорожно напряг ладони и поднял их в просительном жесте. Тогда Иероним неохотно кивнул.
Они вышли наружу, в яркий свет. Иероним двинулся в сторону церкви; Дюфур молча плелся сзади, не замечая великолепия глициний, разросшихся у деревянных колонн и выступов кровли. Нежный морской бриз играл в листьях двух могучих пальм у портала церкви. Они вошли внутрь, и их окружила возвышенная тишина.
Внутренность церковного строения была выдержана в светлом и аскетическом стиле цистерцианцев и подействовала на Дюфура успокаивающе. В оформлении стен и потолка преобладало светло-серое, расслабляя воспаленные глаза и утишая лихорадочные мысли.
В середине церковного нефа мир был разгорожен поперечной балюстрадой из темного дерева; по эту сторону стояли ряды скамеек для заблудших грешников, каким как раз и был Дюфур, а за балюстрадой с примыкающим к ней помостом для хора начинался мир внятных и ясных правил и посланий, по которым так тосковал сейчас Дюфур. Через проход от певческого помоста находился алтарь.
Иероним подошел к балюстраде, опустился на колени и перекрестился. Дюфур сделал вслед за монахом то же самое и сел рядом с Иеронимом на скамью.
— Говори и помни о том, что братья недосчитываются меня в винограднике, — тихо сказал Иероним, испытующе всматриваясь в белое как мел лицо ученого. — И помни о том, что это не исповедь.
Дюфур смотрел, не отрываясь, на продолговатый и от этого кажущийся узким деревянный крест в приделе. Снопы света из двух укрепленных на колоннах излучателей были точно направлены на крест. Они выделяли распятого Христа, словно звезду, на фоне светло-серой стены.
И он заговорил.
С каждым словом он освобождался от бремени, гнетущего его душу. Он рассказал о странном открытии 47-й хромосомы, которая оказала необъяснимое целебное воздействие и в опытах на животных превратила старых мышей в брызжущих силой юнцов. И он рассказал, что хромосома была получена из кости, якобы найденной при раскопках в Вавилоне.