— На мирском языке нас бы назвали строго медитативной общиной, которая ищет путь к нашему Господу в тишине и уединении.
— Невесты Христовы, — Торнтен давился словами, пытаясь скрыть пренебрежительный тон, которым они были наполнены. Потом он снова овладел собой: — И что вы делаете в этом уединении?
— Любовных историй можно не рассказывать? — Ее глаза блеснули. — Нас здесь шестнадцать сестер этого ордена, и мы восстанавливаем монастырь из руин. Уже два десятилетия. У нас много помощников. Раньше здесь жили отшельники картезианского ордена. Вот здесь была кухня. Первые сестры переоборудовали ее в часовню, чтобы было где помолиться. Сегодня она служит для молитвы посетителям. Мы пришли подготовить помещение к новому дню.
Монахиня сделала еще один шаг вперед и повернулась к Крису:
— Ты находишься здесь в доме Господа. Поклянись перед Богом, что будешь соблюдать мир, и тогда мужчины смогут убрать свое оружие. Оружию вообще не место в Божьем храме.
Она снова обратилась к Торнтену:
— Он что, опасный разбойник? Для чего оружие?
— Ну, он виноват в дорожной аварии, к тому же он вор…
— Он лжет! — крикнула Анна. — Как раз
— Мама, мама! — слабым голосом позвал Маттиас и сел на носилках. Фолсом нажал руками на его узкие плечи. Маттиас, всхлипывая, опять упал.
Монахиня, казалось, стала выше ростом. Голова ее поднялась. Крис видел, как ее левая рука подала знак, и остальные монахини тоже шагнули вперед.
— Людям, которые подходят к Христову алтарю с оружием, я не доверяю. — Монахиня раздвинула перед собой два стула и направилась к Торнтену.
— Остановитесь, это не ваше дело! — Лицо Торнтена застыло в ледяную маску. Поскольку монахиня не сбавила ход, он рявкнул: — Салливан!
Шеф службы безопасности вышел через решетчатую дверь из другой половины часовни, где все это время стоял, выжидая.
— Да?
— Задержите ее!
— Как?
— Просто сделайте это!
— Я не могу! — Салливан беспомощно стоял на месте.