Крис вскочил и вместе с Джесмин прошел мимо охранников в часовню, примыкавшую к руинам церкви. Они вошли в тамбур, уставленный простыми стульями, а потом и в саму часовню, предназначенную только для вифлеемских сестер.

Высокое и тесное помещение было светлым и аскетичным, единственной мебелью у алтаря был помост для хора монахинь. Папа лежал ниц на плитах пола перед алтарем, раскинув руки.

Позади него на подобающем расстоянии стоял на коленях Иероним.

Когда они вошли в часовню, монах обернулся и предостерегающе поднял руку. Они поколебались, но двинулись дальше. Иероним встал и преградил им путь.

— Не мешайте святому отцу. Он просит у Господа помощи.

— Монахиня умирает.

— Вы думаете, он не знает об этом?

— Возможно, он мог бы ее спасти! — пробормотал Крис, не сводя глаз с вздрагивающего тела папы. — Проба могла бы…

— Отче, скажи!

То был возглас отчаяния.

Папа запрокинул голову, тогда как тело его по-прежнему лежало, распростершись, на полу.

— Со всем моим смирением молю тебя: как поступить?

Крис смущенно примолк. На полу, распластавшись, лежал один из могущественнейших людей мира, не зная, как быть, и моля о помощи.

— Почему ты молчишь? Господи… прошу тебя!

— Что…

— Тс-с-с! — прошипел монах, когда папа снова подал голос:

— Монахиня умирает. Святой Бенедикт говорит: Забота о больных должна быть превыше всего: надо служить им так, как будто они есть сам Христос. — Папа выкрикнул это, полный отчаяния. Голова его тряслась от напряжения.

Джесмин невольно шагнула вперед, но монах стиснул ее плечо, остановив своей железной хваткой:

— Нельзя. У него опять видение.