Они посидели молча, потом Сёрен сказал:

— Теперь я хочу знать все. Во всех подробностях. Я хочу знать, почему ты сидишь здесь передо мной, а они лежат в земле.

Бо смертельно побледнел и дышал тяжело.

— Ты что, хочешь сказать, что это я во всем виноват? Ты чертово дерьмо… — Бо хотел подняться, но не удержал равновесия и всей тяжестью своего тела рухнул обратно на диван. После этого он сдался. — Наша гостиница была довольно далеко от пляжа, и я проснулся в то утро оттого, что из двери текла вода. Снаружи был совершенный хаос. Крышу сорвало, люди кричали и бежали подальше от пляжа. Я звал Катрине и пытался подойти к пляжу. Я по-прежнему не понимал, что происходит, но вдруг мне стало ясно, что, если только я не побегу, шансов выжить нет. И я побежал. В противоположном направлении, подальше от берега, вверх по склону, где я остановился на вершине. Рядом со мной были еще человек пятьдесят. Я не хотел смотреть вниз на залив. Я не хотел. Я просто лежал под кустом и молился, чтобы они выжили. Но мои молитвы не были услышаны, — он сухо рассмеялся. — Я перебрал накануне, мы устраивали свою собственную импровизированную рождественскую вечеринку, и я слишком много выпил. Катрине, наверное, спустилась на пляж вместе с Майей, чтобы позавтракать. Майя проснулась, и она с ней ушла, чтобы не будить меня. Майе было около трех месяцев. Что они могли поделать, когда пришла волна? Конечно они погибли. Их нашли чуть дальше на берегу. Вот как все было, Сёрен. Ты доволен? Я не смог их спасти, потому что я спал, когда они погибли. Потому что у меня было похмелье, — Бо целиком погрузился в себя.

— Я был на похоронах, — сказал Сёрен. — Сидел в самом последнем ряду.

— Я тебя прекрасно видел.

— Спасибо, что ты все так хорошо организовал. Цветы на гробах, шелковые ленты и все такое.

Бо ничего не ответил. Казалось, что он совершенно обессилел. В какой-то момент он встал с дивана и достал пиво, Сёрену не предложил. И правильно. Когда дочка Сёрена погибла, он прятался как трус в церкви на последнем ряду в уверенности, что Бо его не видит. Он не заслуживает никакого пива. Он вообще ничего не заслуживает. Они долго сидели молча. Бо вяло следил за тем, что показывали по телевизору, и прикладывался к бутылке. Сёрен сидел как окаменевший. Когда он поднялся, чтобы уходить, Бо сказал:

— Такие вот парни, как ты, такие вот, за сорок, которые признаются во всех грехах и надеются на большое всеобъемлющее прощение — вы такие патетичные, мать вашу, — Бо отшвырнул пустую бутылку.

— Я позвоню, — сказал Сёрен. — Я к тебе еще зайду.