— Он не дышит! — закричала она.

Группа экстренной помощи занялась пациентом, а Маура посторонилась: пусть делают свое дело. Мгновение спустя они уже накачивали его легкие кислородом, прикладывали к груди пластины дефибриллятора. На мониторе кардиографа появилась полоска.

— Есть синусовый ритм. Частота — пятьдесят.

— Артериальное давление отсутствует. Перфузии нет.

— Начинаем непрямой массаж сердца!

— У него был открытый контакт с каким-то веществом, — сказала Маура. — Оно здесь, в помещении.

Но никто, казалось, ее не слышал — шлем-респиратор не пропускал звуки. В висках у нее стучало. Она сорвала с головы шлем и нахмурилась от света, показавшегося ей нестерпимо ярким. Медики-спасатели суетились над пострадавшим, Фред Грубер лежал теперь с обнаженным торсом, его пухлый живот подергивался в такт ударам дефибриллятора. От его мокрых штанов разило мочой.

— У нас есть история болезни этого человека? — прокричал врач. — Что о нем известно?

— Он упал, когда проводил вскрытие, — сказала Джейн.

— Да у него двадцать килограммов лишнего веса. Сдается мне, это инфаркт.

— Он обмочился, — заметила Маура.

И снова на ее слова не обратили внимания. Она была как призрак среди живых, маячила где-то на периферии, и никто ее не слышал и не замечал. Она прижала руку к голове, которая теперь гудела еще сильнее, и попыталась сосредоточиться, подумать. Каким-то образом ей удалось протолкнуться сквозь толпу врачей и опуститься на колени возле головы Грубера. Приподняв веко пациента, она посмотрела на зрачок.

Он был как маковое зернышко на бледной голубой радужке.

От Грубера разило мочой, и Маура посмотрела на его мокрые форменные штаны. Кого-то уже тошнило, она оглянулась на звук и увидела, как ассистент патологоанатома склонился над раковиной.

— Атропин, — сказала она.

— Готова капельница! — воскликнула медсестра.

— По-прежнему нет артериального давления.

— Вводим дофамин?

— Ему нужен атропин, — сказала Маура, на этот раз громче.

Кажется, врачи только теперь заметили ее.