Омбудсмен медленно, задумчиво кивнул.

— Генпрокурор сожалеет о жертвах. Я тоже. — Подлив в голос сочувствия, Ройс попытался вспомнить, когда он последний раз испытывал сожаление. Кажется, когда не успел в больницу к дочке — ей вырезали аппендикс, пока отец кувыркался в постели с любовницей.

— Да, настоящая трагедия.

— Признаю, что слова мои неубедительны, однако блог Чилтона — проблема та еще.

— Полностью согласен, — сказал Оверби. — Прямо глаз урагана.

«Где на самом деле спокойно и даже безоблачно», — поправил его про себя Ройс.

— Кэтрин заставила Чилтона опубликовать обращение к Тревису, — напомнил шеф КБР. — И еще блогер выдал нам информацию по шведской прокси-компании.

— Понимаю. Дело, знаете ли, в том, что… пока блог действует, он служит напоминанием о незавершенности работы. — То есть о бездействии Оверби. — И я постоянно думаю, не нашлось ли рычага воздействия на Чилтона?

— Кэтрин с него глаз не спускает.

— Она занята. Нельзя ли использовать против Чилтона то, что Кэтрин уже нарыла? Может, мне самому взглянуть на материалы, не отвлекая агента Дэнс от работы?

— Вам?

— Вы ведь не возражаете, Чарлз? Я одним глазком. Свежий взгляд всегда полезен. У Кэтрин, по-моему, слишком доброе сердце.

— Слишком доброе?

— Вы молодец, Чарлз, что наняли ее. — Оверби комплимент принял, хотя Ройс был в курсе, что Дэнс пришла в КБР года на четыре раньше нынешнего шефа. — Умно. Вам она показалась противовесом для таких старых циничных самцов, как вы и я. Впрочем, цена такой доброты… определенная наивность.

— По-вашему, Кэтрин нашла рычаг воздействия на Чилтона и сама о том не знает?

— Возможно.

Оверби напрягся.

— Прошу простить ее. С кем не бывает? Рассеянность, усталость… беда с матерью. Кэтрин старается как может.

Гамильтон Ройс, известный своим вероломством, никогда бы не предал верного члена команды. Он был впечатлен, увидев три самых темных качества человеческой натуры: трусость, мелочность и предательство, — проявленные столь ярко.

— Она в офисе?