— Ну? — сказала она, и его вилка и нож звякнули, брошенные на тарелку.

Он вскочил. Официант принес бутылку. Они, слегка помявшись, поцеловались, потом сели и сдвинули стулья.

— Сколько же времени прошло? — в некотором замешательстве спросил Фельзен.

— Пятнадцать лет.

— Нет-нет, по-моему, шестнадцать, — сказал он, досадуя на себя за свой немецкий педантизм.

Он поднял стакан. Они чокнулись, пожирая друг друга взглядами.

— Мой партнер сказал, что ты преуспеваешь, — заметил он.

— Это лишь то, что я рассказала ему.

— Но ты и выглядишь соответственно.

— Я только что из Парижа, где накупила себе одежды.

— И это тоже кое-что значит.

— Мне повезло, — сказала она. — Я обзавелась хорошими друзьями. Это состоятельные люди, желающие…

— Отдохнуть от своих жен?

— Я многому научилась в Берлине, — сказала она. — От Эвы. Это Эва научила меня всему. Вы все еще видитесь?

Он на секунду потрясенно замер. Свет в зале, казалось, померк. Дождь ударил в окна, заставив всех обернуться на шум.

— Она погибла во время войны, — поспешно проговорил он и склонился над столиком.

Сузана покачала головой:

— Мы слышали о бомбежках.

— Ты вовремя успела уехать, — сказал Фельзен.

Официант положил на тарелку Сузаны рогалик и серебряные щипчики.